Если бы удалось овладеть этими высотами, исключительно важный район
между реками Ока и Сейм можно было считать своим. Для захвата плацдарма
вокруг Ольховатки Модель отправил в атаку 140 танков и 50 штурмовых
орудий 2-й танковой дивизии и более 20 «тигров» при поддержке
многочисленной мотопехоты. Пикирующие бомбардировщики и штурмовики
FW-190F3 безостановочно бомбили и обстреливали советские позиции,
расчищая путь танкам. 8 июля к штурмующим присоединилась 4-я танковая
дивизия, но советские войска, пополненные накануне 2 пехотными и
артиллерийской дивизией, при поддержке 2 танковых бригад (тбр)
удерживали свои позиции.
3 дня шел непрерывный бой за деревню
Теплое и ольховатские холмы, но решительного успеха немцам добиться так
и не удалось. Роты, в которых оставалось по 3—5 солдат без единого
офицера, менялись на новые, но ничто не помогало. Слева от Ольховатки 2
танковые и 1 пехотная немецкие дивизии неделю дрались за деревню
Поныри, которую солдаты назвали «маленький Сталинград». Бои здесь шли
за каждый дом, и деревня переходила из рук в руки десяток раз. Только
11 июля при помощи последнего резерва Моделя — 10-й мотопехотной
дивизии — Поныри удалось взять. Но дальше немцам продвинуться было не
суждено. О готовящейся контратаке советских войск немецкий командующий
знал из данных авиаразведки. Теперь он должен был думать об удержании
позиций.
Боевой приказ Главного командования сухопутных сил
Германии фон Манштейну и командующему 4-й танковой армией
генерал-полковнику Готу гласил: «Достичь соединения с 9-й армией прямым
прорывом через Обоянь». Однако и Манштейн, и Гот понимали, что, когда
все их силы окажутся перед переправами через Псёл в Обояни, советские
танковые войска из района Прохоровки ударят во фланг наступающим
немецким войскам и, как минимум, серьезно затормозят наступление на
Курск.
Поэтому Гот предложил своему командующему некоторое
изменение плана действий — после прорыва основных полос советской
обороны повернуть не на Обоянь, а на Прохоровку, чтобы отразить
неизбежную массированную советскую танковую контратаку и лишь затем
двигаться на север в направлении Курска. Манштейн одобрил это
предложение, и 5 июля Гот пошел в наступление по новому плану. Тактика
Манштейна отличалась от тактики Моделя на северном фасе — быстрый
прорыв совершали не пехотные, а танковые дивизии, причем все сразу.
Манштейн посчитал традиционный метод взламывания эшелонированной
обороны, когда мотопехота со штурмовыми орудиями пробивает брешь, в
которую затем устремляются танки, слишком затратным по времени и силам,
учитывая большую ширину фронта.
Гот со своими примерно 700
танками должен был продавить советскую оборону сразу же, «рывком, а не
ползком», и встретить советские танковые резервы уже на оперативном
просторе, где он при поддержке люфтваффе имел хорошие шансы их
разгромить. Оперативная группа генерала Кемпфа южнее должна была
действовать сходным образом. Манштейн был уверен, что одновременного
удара 1 300 танков и штурмовых орудий русские не выдержат. Не смогут
выдержать. Но начало боевых действий не подтвердило оптимизма Манштейна
— его войскам хоть и удалось продвинуться на 8 км вглубь советской
обороны и овладеть селом Черкасское, но ведь задача на первый день
состояла в прорыве всех линий вражеской обороны. На следующий день, 6
июля, 11-я тд должна была захватить мост через Псёл, южнее Обояни, в 50
км от исходной позиции! Но на дворе стоял отнюдь не 1941-й год, а
потому рассчитывать на такие темпы уже не приходилось.
Хотя
надо сказать, что все планы полетели в мусорную корзину во многом из-за
невероятного провала нового «чудо-оружия» — танка «пантера». Как и
предсказывал Хейнц Гудериан, новая боевая машина, не успевшая
избавиться от «детских болезней», показала себя очень плохо с самого
начала. Все «пантеры» были сведены в два батальона по 96 машин в
каждом. Оба они вошли в состав 39-го танкового полка под командованием
майора фон Лаухерта. Вместе с 8 машинами штаба полк насчитывал ровно
200 танков. Полк «пантер» был придан мотодивизии «Гроссдойчланд» и
вместе с ее танковым полком (около 120 танков) в течение всей операции
действовал на обояньском направлении. Из пошедших в бой 196 танков Pz.
V «пантера» только по техническим причинам было потеряно 162. Всего же
в боях на Курской дуге немцы безвозвратно лишились 127 «пантер». Трудно
представить более неудачный дебют. Хотя в некоторых случаях новые танки
показали себя очень хорошо: так, одна «пантера» сумела подбить Т-34 на
расстоянии 3 000 м!
Но все эти хоть и удачные, но
немногочисленные эпизоды не сыграли для немцев никакой положительной
роли. А ведь в свое время, дожидаясь ввода в строй этих танков, Гитлер
передвинул начало «Цитадели» по крайней мере на полтора месяца вперед!
Впрочем, не обращая внимания на эти неудачи, танковый клин немцев
пробивал оборону 6-й гвардейской армии. Здесь особенно отличились
танковые дивизии СС, уже через несколько часов оказавшись прямо перед
КП командарма М. Чистякова. Командующий Воронежским фронтом Н. Ватутин
отдал приказ командующему 1-й танковой армией М. Катукову немедленно
контратаковать. В армии Катукова 1/3 составляли легкие танки Т-70,
которые для немецких танков представляли только передвижные мишени, да
и пушки «тридцатьчетверок» уступали немецким. В этих условиях несколько
бригад пошли в атаку и сразу же понесли большие потери. Катуков
обратился к Ватутину с просьбой отменить приказ, но тот отказал.
Неугомонный командарм тогда связался со Сталиным и доказал Верховному
Главнокомандующему свою правоту.
Приказ Ватутина был отменен.
Т-34 продолжали действовать из засад, что было гораздо эффективнее
лобовых контратак. К исходу первого дня немцы продвинулись на 10—18 км
и не прекращали боевых действий даже ночью. 6—7 июля они развили
наступление вдоль обояньского шоссе на Сырцово — Грезное, а к исходу 7
июля «Лейбштандарт» и «Тотенкопф» начали прорыв ключевой позиции
советской обороны между реками Псёл и Донец. Фронта 6-й гвардейской
армии больше не существовало, а 1-я танковая несла большие потери.
Прибыв вечером 7 июля на КП Катукова, член Военного Совета Н.С. Хрущев
сказал: «Ближайшие сутки, двое, трое — самые страшные. Либо пан, либо…
немцы в Курске. Они на карту все ставят, для них это вопрос жизни или
смерти. Надо… чтобы они свернули себе шею, а мы вперед пошли!» Но 8—10
июля немцы «шею себе не свернули», а, наоборот, методично расшатывая
советскую оборону, достигли городка Верхопенье и форсировали реку Пену.
Затем тд СС «Лейбштандарт» и «Дас Райх» повернули на Прохоровку. 48-й
танковый корпус частично пошел на Обоянь, до которой было около 30 км,
а частично поддержал наступление танкового корпуса СС на восток.
Но
Готу нечем было прикрыть восточный фланг своей операции — оперативная
группа «Кемпф» сорвала график, еще не успев достичь верховьев Донца.
Тем не менее 2-й танковый корпус СС продолжал продвигаться, и
представитель Ставки маршал А.М. Василевский вместе с генералом Н.Ф.
Ватутиным попросили у Сталина выдвинуть для усиления прохоровского
направления 5-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта А.С. Жадова и 5-ю
гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова из
района Острогожска. К исходу дня 9 июля 5-я гвардейская та подошла к
Прохоровке. В это время генерал-полковник Гот уплотнил боевые порядки
2-го тк СС и сократил его полосу наступления вдвое. Подтянувшаяся к 10
июля опергруппа «Кемпф» готовила удар на Прохоровку с юга, через
Ржавец.
Битва Прохоровское сражение началось 10
июля. К исходу дня немцы захватили важный оборонительный пункт — совхоз
«Комсомолец» — и закрепились в районе деревни Красный Октябрь. Всего
этого немцам не удалось бы достичь, даже несмотря на ударную мощь своих
соединений, если бы не исключительно эффективные действия люфтваффе по
поддержке своих войск. Как только позволяла погода, немецкие самолеты
буквально «жили» в небе над полем боя: 7—8, а то и 10 боевых вылетов в
день были для пилотов не редкостью. Ju-87G с 37-миллиметровыми пушками
в подвесных контейнерах буквально терроризировали советских танкистов,
нанося им очень большие потери. Не меньше страдали и артиллеристы, тем
более что в первую неделю битвы советской авиации никак не удавалось
организовать должный отпор люфтваффе.
К исходу 11 июля немцы
потеснили советские части в районе хутора Сторожевое и взяли в плотное
кольцо части, оборонявшие Андреевку, Васильевку и Михайловку. В этот
день совершил свой подвиг взвод противотанковых ружей 284 сп 95-й
гвардейской сд под командованием лейтенанта П.И. Шпятного. 9
бронебойщиков вступили в схватку с 7 немецкими танками и все их
подбили. Погибли все советские бойцы, а последний вражеский танк
взорвал сам тяжело раненный командир взвода, бросившись под него с
гранатами. До самой Прохоровки оставалось всего 2 км без каких-либо
серьезных укреплений. Ватутин понимал, что на следующий день, 12 июля,
Прохоровка будет взята и немцы повернут на Обоянь, выйдя заодно в тыл
1-й танковой армии. Надеяться можно было только на контрудар армии
Ротмистрова, который должен был переломить ситуацию.
Танкистов
поддерживала 5-я гвардейская армия. Ее командующий генерал Жадов
вспоминал: «На организацию контрудара оставалось всего несколько часов
светлого времени и короткая летняя ночь. За это время нужно много
сделать: принять решение, поставить задачи войскам, провести
необходимую перегруппировку частей, расставить артиллерию. Вечером на
усиление армии прибыли минометная и гаубичная артбригады, имея крайне
ограниченное количество боеприпасов. Танков армия не имела вообще».
Танкисты Ротмистрова также испытывали нехватку боеприпасов. Около
полуночи Ватутин изменил время наступления с 10.00 на 8.30, чтобы, по
его мнению, упредить немцев.
Это решение стало роковым. Пойдя
в бой на узком 10-километровом участке, танкисты обнаружили, что
атакуют в лоб изготовившуюся тд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
Немецкие наводчики прекрасно видели советские танки и уже в первые
минуты боя на поле заполыхали десятки «тридцатьчетверок» и легких Т-70,
которые вообще нельзя было посылать в атаку. На эсэсовцев наступали
18-й и 29-й тк 5-й гвардейской та во взаимодействии с 42-й гвардейской
стрелковой и 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизиями. Именно бой
этих двух корпусов с тд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и получил
впоследствии название встречного танкового сражения, а место, где он
проходил, — «танкового поля».
В атаку на немецкие позиции
пошли 190 Т-34, 120 Т-70, 18 английских тяжелых Мк-4 «черчилль» и 20
САУ. «Лейбштандарт» насчитывал 56 танков (4 «тигра», 47 Pz. IV, 5 Pz.
III и 10 САУ Stug. III).
Начав атаку в 8.30, советские танки
только к 12.00 дошли до немецких артиллерийских позиций и за это время
подверглись мощному авианалету Ju-87G и «мессершмиттов-110». В итоге
оба корпуса потеряли около 200 танков и САУ, немцы же — в 10 раз
меньше. Да и могло ли быть иначе? Командующий Воронежским фронтом
бросил 2 танковых корпуса в самоубийственную лобовую атаку не на
немецкую пехоту, а на развернутую для атаки тд СС, усиленную
артиллерией. Немцы были в очень выгодном положении — они стреляли с
места, в полной мере используя прекрасные баллистические качества своих
длинноствольных пушек и великолепную оптику прицелов. Находясь под
гибельно точным огнем немецкой бронетехники, подвергаясь сильным атакам
с воздуха и не имея, в свою очередь, должной поддержки со стороны
собственной авиации и артиллерии, советским танкистам приходилось,
сцепив зубы, «рвать» дистанцию, чтобы как можно быстрее сблизиться с
противником. Танк МК-4 «черчилль» под командованием лейтенанта Лупахина
получил 4 сквозные пробоины, но экипаж продолжал драться, пока не
загорелся двигатель.
Только после этого экипаж, все члены
которого были ранены, покинул танк. Механик-водитель Т-34 181-й тбр
Александр Николаев, спасая раненого комбата, на своем поврежденном
танке сумел удачно протаранить немецкий танк. Советские танкисты
дрались буквально до последнего снаряда, до последнего человека, но
чуда не произошло — остатки корпусов откатились на исходные позиции,
сумев, правда, затормозить немецкое наступление и заплатив за это
невероятную цену.
А все могло быть иначе, если бы Ватутин не
перенес время атаки с 10.00 на 8.30. Дело в том, что по плану
«Лейбштандарт» должен был на чать наступать на наши позиции в 9.10, и в
этом случае уже советские танки встречали бы огнем с места немецкие. Во
второй половине дня немцы перешли в контратаку, сосредоточив основные
усилия севернее Прохоровки, в полосе дивизии «Тотенкопф». Здесь им
противостояли около 150 танков из 5-й гвардейской та и 1-й гвардейской
та, а также 4 гвардейские стрелковые дивизии 5-й гвардейской армии.
Здесь немцев удалось остановить в основном за счет отличных действий
противотанковой артиллерии. «Дас Райх» сражалась с двумя танковыми
корпусами 5-й гвардейской та практически с открытым правым флангом, так
как 3-й тк опергруппы «Кемпф» так и не смог подойти к Прохоровке с
юго-востока в установленный срок. Наконец, день 12 июля закончился.
Результаты для советской стороны были неутешительны — 5-я гвардейская
та согласно журналу боевых действий потеряла в этот день 299 танков и
САУ, 2-й тк СС — 30.
На следующий день сражение возобновилось,
но главные события происходили уже не в районе Прохоровки, а на
северном фасе, у Моделя. Командующий 9-й армией собирался еще 12 июля
пойти на решительный прорыв в районе села Теплое, но вместо этого был
вынужден не только отказаться от наступления, но и снять с фронта
мобильные формирования для отражения крупного наступления на Орел,
предпринятого войсками Брянского фронта. Но самое главное заключалось в
том, что 13 июля Гитлер вызвал фон Манштейна и фон Клюге в свою Ставку
в Восточной Пруссии. Как только фельдмаршалы предстали перед ним, фюрер
ошарашил их известием о том, что в связи с удачной высадкой союзников
на Сицилии он останавливает «Цитадель» и перебрасывает танковый корпус
СС в Италию. Впрочем, Гитлер разрешил Манштейну, действуя только на
южном фасе Курской дуги, постараться максимально обескровить советские
войска, но 17 июля приказал ему прекратить бесполезное наступление,
вывести из боя танковый корпус СС и к тому же передать фон Клюге еще 2
танковые дивизии, чтобы тот попытался удержать Орел.
Именно в
этот день и закончилось Прохоровское сражение. В начале августа
Манштейн был вынужден отойти на свои первоначальные исходные позиции,
на которых также сколь-нибудь долго удержаться ему не удалось.
И.В.
Сталин был крайне недоволен огромными потерями, понесенными 5-й
гвардейской та в боях под Прохоровкой. В рамках служебного
расследования П.А. Ротмистров написал несколько записок, одна из
которых была адресована Г.К. Жукову. В конце концов советскому
танковому генералу буквально чудом удалось оправдаться.
Сов. секретно Первому заместителю народного комиссара обороны Союза ССР — Маршалу Советского Союза тов. Жукову
В
танковых боях и сражениях с 12 июля по 20 августа 1943 года 5
Гвардейская Танковая Армия встретилась с исключительно новыми типами
танков противника. Больше всего на поле боя было танков Т-V
(«Пантера»), в значительном количестве танки Т-VI («Тигр»), а также
модернизированные танки Т-III и Т-IV. Командуя танковыми частями с
первых дней Отечественной войны, я вынужден доложить Вам, что наши
танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в
броне и вооружении. Вооружение, броня и прицельность огня у немецких
танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших
танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали
противнику возможности использовать до конца преимущества своих танков.
Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных
приспособлений у немецких танков ставит в явно невыгодное положение
наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков и
увеличивается их выход из строя. Проведенные мною бои летом 1943 года
убеждают меня в том, что и теперь мы самостоятельно маневренный
танковый бой можем вести успешно, пользуясь отличными маневренными
свойствами нашего танка Т-34. Когда же немцы своими танковыми частями
переходят, хотя бы временно, к обороне, то этим самым они лишают нас
наших маневренных преимуществ и, наоборот, начинают в полной мере
применять прицельную дальность своих танковых пушек, находясь в то же
время почти в полной недосягаемости от нашего прицельного танкового
огня.
Таким образом, при столкновении с перешедшими к обороне
немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные
потери в танках и успеха не имеем. Немцы, противопоставив нашим танкам
Т-34 и КВ свои танки Т-V («Пантера») и Т-VI («Тигр»), уже не испытывают
былой танкобоязни на полях сражений. Танки Т-70 просто нельзя стало
допускать к танковому бою, так как они более чем легко уничтожаются
огнем немецких танков. Приходится с горечью констатировать, что наша
танковая техника, если не считать введение на вооружение самоходных
установок СУ-122 и СУ-152, за годы войны не дала ничего нового, а
имевшие место недочеты на танках первого выпуска, как-то:
несовершенство трансмиссионной группы (главный фрикцион, коробка
перемены передач и бортовые фрикционы), крайне медленный и
неравномерный поворот башни, исключительно плохая видимость и теснота
размещения экипажа, не полностью устраненными и на сегодня.
Ныне
танки Т-34 и КВ потеряли первое место, которое они по праву имели среди
танков воюющих стран в первые дни войны… На базе нашего танка Т-34 —
лучшего танка в мире к началу войны, немцы в 1943 г. сумели дать еще
более усовершенствованный танк Т-V «Пантера», который, по сути дела,
является копией нашего танка Т-34, по своим качествам стоит значительно
выше танка Т-34 и в особенности по качеству вооружения. Я, как ярый
патриот танковых войск, прошу Вас, товарищ маршал Советского Союза,
сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и
производственников и со всей остротой поставить вопрос о массовом
выпуске уже к зиме 1943 г. новых танков, превосходящих по своим боевым
качествам и конструктивному оформлению ныне существующих типов немецких
танков.
Командующий войсками 5 гвардейской танковой армии
гвардии генерал-лейтенант танковых войск — (Ротмистров) подпись «20»
августа 1943 г. действующая армия
Действия советского
командования в Курской битве трудно назвать образцом для подражания —
слишком уж велики были потери, но все же главного добиться удалось —
мощь танковых частей вермахта была сломлена, армейские танковые и
пехотные дивизии более не являлись полноценным боевым инструментом — их
упадок был необратим. И хотя дивизии СС сохранили высокую
боеспособность, их было слишком мало, чтобы кардинально влиять на
ситуацию на фронте. Стратегическая инициатива в войне прочно перешла
после Курска к советским войскам и оставалась за ними до полного
разгрома Третьего рейха.
Максим Моргунов
Категория: История России |
Просмотров: 1016 |
Добавил: jw
| Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
