Во время Великой Отечественной войны Советское правительство учредило орден двух степеней и медаль Нахимова. Орденом награждались офицеры Военно-Морского Флота «за выдающиеся успехи в разработке, проведении и обеспечении морских операций», а медалью — отличившиеся в боях матросы, старшины и сержанты флота. Именем адмирала названы училища, где подростки начинают готовиться к военно-морской службе. Чем адмирал заслужил такую память?

События привели нас как раз к тем годам, когда флотоводческий талант
Павла Степановича Нахимова проявился необычайно ярко и весь был отдан
Отечеству. О славном адмирале этот доклад.

Весной 1853 года между Турцией и Россией были разорваны дипломатические от-

[pic]
Нахимов П. С.

ношения, а осенью начались военные действия на Черном море и по обе стороны от него — на Кавказе и Дунае, где были границы враждующих стран.

Царь и его правительство отнеслись к очередной войне с турками без тревоги. Царю, его министрам, капиталистам и помещикам казалось, что в итоге войны, разгромив Турцию, можно будет еще больше укрепить влияние в странах Балканского полуострова и Ближнего востока. Было у них еще немаловажное соображение, чтобы новую войну считать благом: в стране не утихали волнения и бунты крепостных крестьян; у всех на памяти было восстание, поднятое против царя офицерами-декабристами. Сильное потрясение, такое, как война (с победоносным концом), должно было, по мнению царя и его окружения, успокоить народ, ненависть к туркам должна была заглушить недовольство царскими порядками. Как видно, цели войны были далеки от интересов народа. Она несла простым людям новые жестокие законы, новые (разорительные налоги, гибель тысяч и тысяч солдат, матросов. Эти беды в одинаковой мере ждали и народ Турции. Так что началась война несправедливая с обеих сторон.

Сообщения с театра военных действий в первое время приходили радужные.
Успех сопутствовал русским. 5 ноября 1853 года произошел бой паровых кораблей — первый в истории. Русский пароходофрегат «Владимир» под командованием капитан-лейтенанта Григория Ивановича Бутакова артиллерийским огнем повредил колеса турецкого парохода «Перваз-Бахри» («Владыка морей») и затем пленил его. Через несколько дней парусный фрегат «Флора» вел бой с тремя турецкими пароходами, двум из них нанес большие повреждения и всю троицу обратил в бегство. А 18 ноября произошло знаменитое Синопское сражение — последнее в истории парусного флота.

СИНОПСКОЕ СРАЖЕНИЕ

Турки сосредоточили в Батуме (этот город тогда принадлежал им) 20 тысяч сухопутных войск и готовились перебросить их морем в район Поти и
Сухума, чтобы отрезать от России русскую армию, находившуюся на Кавказе.
Если бы десант удался, то армия, лишенная всякого снабжения, погибла бы.
Переброску десанта турки намеревались прикрыть боевыми кораблями. На усиление своего флота в районе Батума и направили они из Стамбула эскадру
Осман-паши. Русский флот на Черном море после смерти Михаила Петровича
Лазарева возглавляли два адмирала: Владимир Алексеевич Корнилов и Павел
Степанович Нахимов. Они предполагали, что турки предпримут именно такие действия. Но где искать эскадру противника? Море велико. К тому же осенью часты штормы, туманы. Было одно средство: крейсировать у турецких берегов, днем и ночью не смыкая глаз, чтобы не пропустить врага. Случилось так, что Нахимову пришлось половину своей эскадры отправить в
Севастополь — корабли получили порождения во время жестокого шторма. И почти тут же выяснилось, что турецкие корабли стоят в Синопе, отдыхая перед второй половиной пути. Эти сведения Нахимов получил, опрашивая торговые суда, их подтвердили матросы захваченного турецкого парохода.

Синоп был укрепленной базой турецкого флота. По берегам бухты на возвышенных местах расположились шесть батарей с крупнокалиберными орудиями. Под их защитой стояли 16 кораблей: 7 фрегатов, 2 парохода, 3 корвета, 2 военных транспорта, 2 брига. На кораблях и на берегу у турок было в общей сложности 512 орудий.

Что было делать Нахимову? Напасть с ограниченными силами на неприятельский флот нельзя, только загубишь свои корабли. Но нельзя и упустить неприятеля! В руках маленькой эскадры русских оказалась судьба всего Кавказа. «Я решился, — писал потом Нахимов, — тесно блокировать этот порт», 84-пушечные линейные корабли «Императрица Мария», «Чесма»,
«Ростислав» встали у входа в бухту, закрыв собой выход из нее. Фрегат «Кагул» занял пост для наблюдения в нескольких милях от бухты, а в Севастополь за помощью со всей возможной быстротой пошло посыльное судно.

Трудно сказать, почему турецкий адмирал не напал на русских, имевших только 252 орудия. Он больше недели смотрел на них со своего фрегата
«Ауни-Аллах». Конечно, адмирал понимал, что три грозных стража откроют выход из бухты, только если погибнут...

И вот пришла помощь: три 120-пушечных корабля и фрегат под командованием контр-адмирала Федора Михайловича Новосильского. Лил дождь, ветер был сильный и неблагоприятный. Но Нахимов приказал готовиться к сражению. Приказ адмирала заканчивался словами, которые мог сказать только командующий, до конца уверенный в мужестве и мастерстве своих помощников: «...все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и поэтому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг».

Теперь русские имели 8 кораблей: 6 линейных, 2 фрегата. На них 720 орудий, в том числе 76 бомбических, снаряды которых взрываются внутри корабля. Чтобы превосходство в артиллерии еще увеличить, чтобы огонь был как можно губительнее, адмирал приказал начинать его с дистанции 300—600 метров. А во всех западных флотах было принято вести артиллерийский бой на расстоянии один-два километра.

Русские корабли, стремясь быстрее сблизиться с противником, вошли в бухту двумя кильватерными колоннами. Под градом ядер и книпелей они встали против турецких кораблей и сами открыли ошеломляющий огонь.

Флагманский корабль «Императрица Мария», на котором находился Нахимов, сразился с турецким флагманом — фрегатом «Ауни-Аллах». Решительно атаковать и вывести из дела неприятельский флагман — такое правило ввел еще Ушаков.
Через полчаса, не выдержав обстрела, «Ауни-Аллах» выбросился на берег. За ним выбросился на берег «Фазли-Аллах». В отдельные моменты на флот врага и его береговые батареи обрушивалось до 200 снарядов в минуту.

Все корабли Нахимова сражались так же доблестно, как флагман. И все же адмирал особо выделил корабль «Париж» и приказал поднять на мачте «Марии» сигнал с благодарностью. Но сигнальные фалы были перебиты. Адмирал послал шлюпку, и команда «Парижа» узнала о похвале начальника. А командовал доблестным кораблем капитан первого ранга Истомин, он вместе с Нахимовым и
Корниловым был в Наваринском сражении на «Азове».

Не прошло и трех часов, как неприятельская эскадра перестала существовать. Были разбиты и все береговые батареи. Турецкие корабли горели. Два из них взорвались, засыпав город обломками. В городе начались пожары. Их никто не тушил, так как население ушло в окрестные деревни.
Спастись удалось только пароходу «Таиф». На нем бежал контр-адмирал
Мушавер-паша — такой титул имел в турецком флоте английский советник капитан Адольф Слэд. Потери турок только погибшими составили около 3 тысяч, это из 4500, находившихся в сражении. Было много пленных, в их числе сам вице-адмирал

[pic]
Истомин В. И.

Осман-паша, раненный в ногу, и три командира фрегатов.

Русские потеряли 38 человек убитыми и 235 ранеными. Все корабли были целы, но имели много повреждений. Некоторые пришлось до самого Севастополя буксировать пароходами, которые вскоре подошли к месту сражения. Дело это было трудное из-за сильного ветра и волн. Но эскадра Нахимова благополучно пришла в свою базу. Ей была устроена торжественная встреча — с поздравлениями, наградами и обедами для матросов на площади у Графской пристани, а для офицеров в морском клубе.

Значение победы, одержанной при Синопе, видно из письма, которое послал Нахимову командующий отрядом судов у Кавказских берегов контр- адмирал Петр Вукотич: «С сердечным удовольствием имею честь поздравить в. пр-во с блистательным истреблением неприятельской Синопской эскадры, великой грозы всего Кавказа... Быстрое и решительное истребление турецкой эскадры вами спасло Кавказ, в особенности Сухум, Поти и Редуткале, покорением последнего досталась бы в добычу туркам Гурия, Имеретия и
Мингрелия». (Это основные районы Грузии.)

ПРЕДВИДЕНИЕ АДМИРАЛА

Нахимов не был бы знаменитым флотоводцем, если бы только умел вести сражения. Он, как истинный военачальник, мог обозреть взглядом будущее, а это дано не многим. Один из морских офицеров, лейтенант Ухтомский, в дневнике писал: «Во время Синопского дела я был на Сухумской эскадре и в начале декабря 1853 года на шхуне «Смелая» возвратился в Севастополь.
Конечно, все мы очень сожалели, что не имели счастия быть в Синопе, и с жадностью ловили все подробности и последствия этого дела... В первый свободный день я отправился к Нахимову по праву знакомого. Он был очень любезен, жалел, что меня не было в Синопском отряде, и невольно увлекся, рассказывая о Синопе. «Только ужасно то, г. Ухтомский, — сказал адмирал, — что эта победа подвинет против нас войну, ибо англичане увидят, что мы им действительно опасны на море, и, поверьте, они употребят все усилия, чтобы уничтожить Черноморский флот». По изменившемуся звуку голоса адмирала и по выражению глаз несомненно было то, что Нахимов как бы винил себя в том, что он навлек или ускорил будущие бедствия войны».

Наша наука рассматривает войну как продолжение политики. Продолжение не мирными средствами, а насильственными. «Ту самую политику, — писал
Владимир Ильич Ленин, — которую известная держава, известный класс внутри этой державы вел в течение долгого времени перед войной, неизбежно и неминуемо этот самый класс продолжает во время войны, переменив только форму действия».

Зная политику Англии того времени, политику ее правящего класса — капиталистов. Это захват колоний, порабощение народов, безжалостное уничтожение соперников. Зная также, что английские капиталисты предпочитали наносить удары соперникам чужими руками. Так бывает в обычной жизни: идет здоровенный громила, а рядом с ним держится слабосильный, но занозистый тип; этого-то типа и выпускает громила начинать драку. Смотрит с любопытством, как отвешивают тумаки его сообщнику, но забить не дает, сам кидается с кулаками. И в этой войне за спиной Турции стояла Англия. Не только она, еще Франция и Сардиния. Весной 1854 года эти государства, увидев, что Турции грозит поражение, объявили России войну. Тут же к границам России подтянула огромную армию Австрия: она держала нейтралитет, но, если бы русские войска с западной границы были переброшены на юг, не замедлила бы захватить большие территории. К отторжению русских земель приготовились Швеция и некоторые другие государства. Вот как просчитался
Николай 1 и его правительство! Думали воевать только с Турцией, а пришлось иметь дело с сильнейшими державами мира.

Следуя своей предвоенной политике, Англия и ее союзники поставили себе целью уничтожить Черноморский флот России, отторгнуть от нее Крым,
Кавказ, придунайские районы, а также земли на Балтике и на Дальнем Востоке.
«Раз уж пришлось самим вступить в войну, — рассуждали английские и французские капиталисты, — надо низвести Россию на морях до самого крайнего положения».

Началась изнурительнейшая многолетняя война. Фридрих Энгельс писал о ней: «В течение сорока лет Европа не знала проклятия подобной борьбы; по важности и значительности ее участников, равно как и по разнообразию и необъятности их ресурсов, едва ли найдется что-либо аналогичное во всей истории человечества». Слова Энгельса подтверждают такие цифры. В
Отечественной войне 1812 года, воюя с Наполеоном, русская армия израсходовала 36 тысяч пудов пороха, а за время обороны Севастополя — 200 тысяч.

Военные действия шли в местах, удаленных Друг от друга на тысячи миль.
Союзные эскадры получили задачу нанести удары по русским базам и флотам на всех морях, омывающих Россию: по Кронштадту на Балтике, по Архангельску на
Белом море, по Петропавловску - Камчатскому на Тихом океане.

Атаки на эти крепости были успешно отбиты. Причем на минах, поставленных у Кронштадта, подорвались четыре петровых корабля неприятеля; это был первый в истории случай успешного применения минного оружия.

Самым тяжелым театром военных действий стало Черное море, точнее —
Крымский полуостров (отсюда и название всей войны — Крымская) и даже не весь полуостров, а Севастополь — главная база русского Черноморского флота.

Корабли не могут обойтись без берега, как птицы не могут вечно парить в воздухе. Перелетные птицы, увидев в море судно, без страха устремляются к нему и отдыхают на нем, набираются сил, чтобы продолжить нелегкий путь. А самому кораблю, чтобы отдохнуть, набраться сил, залечить раны, полученные в боях и штормах, нужен берег.

В течение всего лета 1854 года англо-французское командование готовилось к высадке армии на русское побережье.

2 сентября союзный десант — почти 70 тысяч английских, французских и турецких солдат — высадился в Евпатории. Его доставили из Варны три сотни транспортных судов.
90 боевых кораблей обеспечивали высадку. Собственно, обеспечивать им ничего не нужно было. Войска выгружались на берег совершенно беспрепятственно. В
Крыму в это время не было достаточно сильной русской армии. Главнокомандующий
Меншиков был убежден, что союзники, чтобы не зимовать в окопах, осенью высаживаться не станут, поэтому и не позаботился о сосредоточении своих войск. Не мог помешать высадке и флот. У союзников было вдвое больше военных судов, причем ядро их флота составляли паровые винтовые корабли, не зависевшие от ветра. Вооружены они были нарезными орудиями. Вне всякого сомнения, корабли Нахимова, если бы они вступили в бой, были бы уничтожены.
Как мы увидим дальше, именно эскадра Нахимова — ее корабли, ее моряки — сыграла решающую роль в обороне Севастополя. Без них Севастополь был бы захвачен неприятелем с ходу.

ВОЕВАТЬ НЕЧЕМ

Царская Россия сильно отстала от других держав в промышленном производстве, во всем хозяйстве. Нарезное оружие, к примеру, было изобретено русскими, а раньше вооружили им свои армии англичане и французы, да еще турок снабдили. Первый военный пароход «Скорый» тоже русские сделали, а к началу Крымской войны на Черном море было у русских всего шесть пароходофрегатов. В огромной стране порох делали три завода. Чугуна
Россия производила в 10 раз меньше, чем Англия. Потом, когда начнутся у
Севастополя ожесточенные артиллерийские дуэли, русские из-за нехватки снарядов смогут на десять выстрелов противника отвечать только одним.

Поставим перед собой такой вопрос: если бы царь и его правительство заранее узнали о размерах опасности, грозящей Севастополю, Крыму, всей
России, могли бы они вооружить русскую армию и флот так же хорошо, как был вооружен неприятель? Что-то было бы лучше, конечно. Но коренной разницы не было бы. Для коренного изменения военных дел нужно было изменить в корне политическую и социальную основу жизни всего народа. И первое, что нужно было сделать,—это отменить крепостное право — право помещиков иметь в собственности людей, распоряжаться ими, как вещами. И на заводах работали люди, находившиеся в собственности капиталистов. Труд, что в городе, что в деревне, был рабским трудом, следовательно, малопроизводительным. В Англии и Франции давным-давно закончилась эпоха феодализма, в России же господствовали феодальные отношения.

Но разве мог царь по доброй воле изменить существующие порядки?
Наоборот, он всячески укреплял их: это ведь были порядки его, а не чьи- нибудь. Он сам был богатейшим помещиком. Каково ему было расстаться со своей собственностью? И разве мог он обидеть свою опору — русских помещиков?

Мы говорили, что флот на Черном море возглавляли Корнилов и
Нахимов. Правильнее, точнее было бы сказать, что они больше всех делали для флота. А должности их были не такие уж главные — первый был начальником штаба Черноморского флота, второй — начальником 5-й флотской дивизии. Над ними стояло много вельмож, титулы которых были настолько пышные, насколько убогими были их военные способности. Оба адмирала имели ограниченные права, свои приказы и распоряжения обязаны были согласовывать, утверждать; они тратили много сил, чтобы доказать выгодность и необходимость какого-либо дела. Только нечеловеческая энергия, святая преданность Отечеству давали им силы воевать с неприятелем и одновременно с вельможным начальством.

ПЕРВЫЕ БОИ У СЕВАСТОПОЛЯ

Неприятельские войска двигались от Евпатории к Севастополю. 8 сентября на реке Альме им преградила путь русская 35-тысячная (вдвое меньшая по численности) армия. Произошло кровопролитное сражение. Потери с обеих сторон были очень большие. Главнокомандующий генерал-адмирал князь
Меншиков приказал своим войскам отступить к Бахчисараю. И Севастополь остался один, город должен был защищаться сам — силами небольшого гарнизона и тем, что мог дать флот.

Остается только гадать, как решилась бы судьба города, если бы союзники сразу после сражения двинулись на Севастополь. Имея хорошую орудийную защиту со стороны моря и укрепления на северной стороне, город был беззащитен на суше с юга. Но союзники долго не могли прийти в себя от понесенных потерь, они даже не преследовали отступавшую русскую армию. Это- то и дало возможность в кратчайший срок возвести на южной стороне города линию оборонительных сооружений. Когда англичане, французы и турки, обойдя северные укрепления города, вышли к южной стороне, они неожиданно для себя наткнулись на непреодолимую полосу редутов и бастионов.

Флот неприятеля тоже был остановлен, он не смог войти в
Севастопольскую бухту: у входа в нее моряки затопили пять старых линейных кораблей и два фрегата. Жалко было топить свои корабли, все они были прославлены во многих сражениях. Но иного выхода не было.

Союзное командование, как и предполагал Меншиков, боялось оставить свои войска в окопах на зиму. Только проблему эту оно намеревалось решить иначе, чем представлял себе Меншиков, — решительным штурмом взять
Севастополь и закончить войну до холодов.

5 октября союзники, пользуясь большим превосходством в артиллерии, начали ожесточенную бомбардировку города с суши и моря. После этого начался штурм укреплений. Защитники Севастополя сражались с невиданным мужеством.
Штурм они отбили, при этом уничтожили много неприятельских орудий и повредили несколько кораблей. И опять потери в людях с обеих сторон были очень большие, повторить штурм в ближайшее время противник не мог.
Севастопольцы воспользовались передышкой для совершенствования своей обороны.

Умер раненный на Малаховом кургане адмирал Владимир Алексеевич
Корнилов. С того тяжелого дня все заботы о защите Севастополя легли на
Павла Степановича Нахимова и его давнего соратника адмирала Владимира
Ивановича Истомина.

РАССКАЗЫВАЮТ ДОКУМЕНТЫ

14 сентября 1854 года. Приказ П. С. Нахимова

«Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона; я в необходимости нахожусь затопить суда вверенной мне эскадры и оставшиеся на них команды с абордажным оружием присоединить к гарнизону. Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться как герой: нас соберется до трех тысяч; сборный пункт на Театральной площади.
О чем по эскадре объявляю».

Из записок неизвестного унтер-офицера

«В Севастополе везде кипела работа; все бегало, суетилось. Почти все полки были вооружены лопатами, кирками, мотыгами и другими орудиями, необходимыми при постройке укреплений. Рабочие таскали землю в корзинах, в мешках, в полах шинелей, во всем, в чем было можно. Всюду возили и носили бревна, доски, станки и орудия, снятые с потопленных кораблей. Работали не только солдаты, но даже женщинам была дана работа: они построили батарею...»
20 ноября 1854 года. Из письма артиллерийского офицера Л. Н. Толстого брату

«Город осажден с одной стороны, с южной, на которой у нас не было никаких укреплений, когда неприятель подошел к нему. Теперь у нас на этой стороне более 500 орудий огромного калибра и несколько рядов земляных укреплений, решительно неприступных. Я провел неделю в крепости и до последнего дня блудил как в лесу, между этими лабиринтами батарей.
Неприятель уже более трех недель подошел в одном месте на 80 сажен и не идет вперед; при малейшем движении вперед его засыпают градом снарядов. Дух в войсках выше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжая войска, вместо «здорово, ребята!» говорил:
«Нужно умирать, ребята, умрете?» — и войска отвечали: «Умрем, ваше превосходительство, ypa!» И это не был эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, а взаправду, и уже 22000 исполнили это обещание.

...Бомбардирование 5-го числа останется самым блестящим, славным подвигом не только в русской, но и во всемирной истории. Более 1500 орудии два дня действовали по городу и не только не дали сдаться ему, но и не заставили замолчать и одну двухсотую наших батарей...»

Из дневника участника обороны

«...Мальчики от 10-летнего возраста являются на бастионы, где с необыкновенным самоотвержением под самым сильным неприятельским огнем остаются на батареях, помогая артиллерийской прислуге, поднося заряды и снаряды; так, сын матроса 37-го флотского экипажа Максим Рыбальченко, мальчик 12 лет, во время самого сильного бомбардирования города, в продолжение 5, 6 и 7-го чисел октября, собирал ложившиеся в Аполлонову балку ядра и носил их на бастион Корнилова... В настоящее время Максим
Рьпбальченко находится на батарее Камчатского люнета и исполняет обязанности нумера, подающего снаряды к орудию. Товарищ Рыбальченки, сын матроса 30-го флотского экипажа, Кузьма Горбаньев [14 лет] с первых дней осады Севастополя явился на бастион № 4 и просил командовавшего там определить его в число артиллерийской прислуги. 2 апреля Кузьма Горбаньев ранен и после перевязки возвратился к своему месту.

Максим Рыбальченко и Кузьма Горбаньев за храбрость награждены медалями на Георгиевской ленте».
12 октября 1854 года. Из письма капитана второго ранга М. М. Коцебу М. Ф.
Рейнеке

«Уважаемый любезный Михаил Францевич!
Па[вел] Степ[анович] третьего дня был на нашей стороне и просил передать вам, что кроме незначительной царапины от штуцерной пули, пролетевшей мимо его уха, он здоров.

Сам же скажу, что П[авел] С[тепанович] как бы ищет смерти, разъезжая под самым убийственным огнем; недавно матросы без церемонии сняли его с лошади и отнесли в место, более безопасное. Он один теперь ездит по линии, воодушевляя своим присутствием и матрос, и солдат».

Из письма М.Ф. Рейнеке П.С.Нахимову 19 октября 1854 года

«...Вести из Севастополя сильно беспокоят меня — не столько опасным положением города, которое при помощи божьей может поправиться, сколько твоя отчаянная отвага... С твоим именем и при твоих понятиях об обязанностях начальника иначе и быть не может. Но для чего без нужды пускаться в самые опасные места и подвергать себя убийственному огню? К чему искать смерти? Рассуди хладнокровно и увидишь, что эта отвага для главного действующего лица не только бесполезна, но даже и вредна и опасна общему делу: тебя убьют, и дух чинов, имеющих доверие и надежду единственно к тебе, упадет. Хорошо еще, если найдется человек, который не допустит пасть духу войска до отчаяния и сумеет возбудить в них за потерю любимого начальника месть к врагам. Но есть ли такой человек при тебе?..

Ради бога, мой добрый друг, береги себя для общей пользы! Только ты еще можешь поправить или хоть поддержать дела Севастополя...»

Будучи каждый день готовым к смерти, Нахимов вовсе не искал ее: врага мертвые не одолеют, победа только во власти живых. Он думал именно так, и это подтверждает его приказ, в котором он подчеркивает, что победа «при большой потере со своей стороны не есть еще полное торжество». Дальше он говорит: «...и поэтому-то я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую, а именно: предварительно озаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах и без дела, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайней необходимостью. Заботливый офицер, пользуясь обстоятельствами, всегда отыщет средство сделать экономию в людях и тем уменьшить число подвергающихся опасности».

Тогда почему же все-таки сам Павел Степанович ежедневно на протяжении девяти месяцев (из одиннадцати осады) бывал в самых опасных местах? Почему он, человек высокого роста, не сменил, как другие адмиралы и генералы, свой черный сюртук с золотыми эполетами на солдатскую шинель и был виден издали и своим и неприятельским войскам? Еще раз вспомним слова генерала русской армии, теоретика военного дела Драгомирова: «Работают у того, кто сам работает, и на смерть идут у того, кто сам ее не сторонится». Оборонa
Севастополя — сплошная чреда героизма и самопожертвования. А начало этой чреды было в поведении Корнилова, Нахимова, Истомина. Нахимов пережил своих товарищей адмиралов. Владимир Иванович Истомин был убит ядром на Камчатском люнете в марте 1855 года. И Павел Степанович уже один «не сторонился смерти». Видя это, зная это, не боялись смерти другие.

А как нелегко ему было изо дня в день — долгие месяцы — служить примером неустрашимости. Он ведь был самым обыкновенным человеком, и здоровье его было плохим.

Из воспоминаний врача X. Я. Гюббенета

«...Он неоднократно говорил мне в искренней беседе, что, пережив двукратное бомбардирование Севастополя, третьего пережить не в состоянии!
[Адмирал пережил пять бомбардирований!] В последнее время он страдал различными припадками — болями в желудке, рвотою, головокружением, даже обмороком. Сам он всегда говорил мне откровенно о своем положении, которое тщательно старался скрывать от всех прочих, но уверял, что о лечении теперь и думать нечего; стоит ему прекратить сегодня обычный круг деятельности, чтобы впасть завтра в совершенное изнеможение. «Да, — присовокупил он к этому, — если мы сегодня заключим мир, то я убежден, что, наверное, завтра же заболею горячкою: если я держусь еще на ногах, то этим я обязан моей усиленной, тревожной деятельности и постоянному волнению». И в самом деле, деятельность его, не прекращавшаяся до самой последней минуты, возрастая почти до лихорадочного состояния и держа его целых девять месяцев в беспрерывной тревоге, переступала почти границы естественного...»

Одна храбрость не дает победы над неприятелем. Нужно еще и искусство воевать.

Формулу победы великолепно точно выразил Александр Васильевич Суворов:
«Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешанное с оною военное искусство».