Уголовное дело и судебный процесс по обвинению А. Данилова в убийстве и ограблении 12.1.1866 г. капитана в отставке Попова и Марии Нордман.
Утром 14 января 1866 г. в помещениях московской ссудной кассы , принадлежавшей г. Попову , были обнаружены тела хозяина и его кухарки Марии Нордман. Погибшие имели множественные ножевые поранения , не оставлявшие никаких сомнений в причине смерти ; комнаты были залиты кровью жертв. Касса и жилые комнаты подверглись методичному обыску : шкафы были раскрыты , ящики тумбочек - вытащены , их содержимое - высыпано на пол.
Прибывшим на место трагедии чинам полиции достался обширный фронт работ. Ссудная касса занимала целый флигель во дворе ; крутая лестница вела в помещения первого этажа , служившие для приема клиентов , этажом выше распологались личные комнаты хозяина и кухарки , проживавшей здесь же.
Отставной капитан только разворачивал свою деятельность в Москве. Как установила паспортная проверка , Попов прописался в доме Шелягина за три месяца до гибели - 5 октября 1865 г. Он приехал из Финляндии , где за 23 тыс. рублей продал принадлежавшее ему имение. Вырученные деньги , очевидно , послужили своего рода уставным капиталом открытой кассы. Номера банковских билетов были Поповым предусмотрительно переписаны , список этот полицейским удалось обнаружить. Кроме того , идентичный список был получен из Петербурга , от родственников погибшего. Учитывая , что помимо средств от продажи имения , Попов имел еще некоторые сбережения и ценности , общий капитал , которым он распологал к январю 1866 г. , составлял ( по оценке родных ) приблизительно 29 тыс. рублей.
Тщательный осмотр места преступления и анализ собранных улик потребовал от чинов полиции нескольких дней. Но , в конечном итоге , именно дотошность полицейских на этом , самом первом этапе следствия , послужила залогом их уверенных действий в дальнейшем. Возглавили эту работу приставы Миланов и Врубель.
Прежде всего , они обратили внимание на то , что в маленькой комнатке первого этажа , позади кассы , был сервирован стол на двоих. На столе стояла водка и закуска , что подразумевало некое доверительное общение. Тут же были обнаружены и первые капли крови , что наводило на мысль о внезапном нападении на хозяина прямо за столом. Далее следы крови вели в помещение собственно кассы. Там , видимо , последовала ожесточенная борьба - крови было очень много и на полу , и на мебели , даже на стенах. Тут же находился и труп хозяина.
Тело кухарки находилось в небольшой прихожей , у самой входной двери. Женщина получила несколько глубоких ножевых ранений ; кровопотеря была очень большой. Но следы крови были обнаружены не только рядом с телами погибших , а также и на двойной входной двери , на ее ручке , щеколде , и даже за дверью. Следы крови вели по лестнице вниз , причем по потекам можно было предположить , что человек , оставивший эти следы , дважды останавливался , прежде чем вышел на улицу. Этот человек оставил на левой стене несколько неясных отпечатков руки.
Кроме того , кровь была обнаружена и наверху - в комнатке кухарки. Там преступник , очевидно , вымыл руки и вытер их о наволочку и пододеяльник.
Пытаясь реконструировать картину преступления , полицейские предположили , что убийца в ходе борьбы получил ранение и , скорее всего , в левую руку. На это косвенно указывали следы крови по левую сторону лестницы (как идти из кассы на улицу ) , рассыпанное по полу содержимое ящиков ( преступнику было неудобно действовать одной рукой и он предпочел вытряхивать вещи и поднимать их с пола ) , а также обнаружение залитой кровью пятирублевой банкноты. Ее внимательный осмотр показал , что это была верхняя купюра из стопки , перехваченной бечевкой. Убийца , скорее всего , нашел пачку денег в вещах жертвы при обыске и , неосторожно схватив ее пораненой рукой , испачкал верхнюю купюру своей кровью.
Важнейшим заключением медицинской экспертизы явилось указание на то , что орудием убийства и Попова , и Нордман служил один и тот же нож. Это могло означать только то , что нападал один человек.
Привлекли внимание полицейских и часы , остановившиеся в 6 часов 43 минуты. Приглашенный часовой мастер сообщил , что механизм часов вполне работоспособен , но имеет скрытый дефект , приводящий к остановке часов при резком толчке. Простая демонстрация убедила в правильности этого заключения.
Благодаря такому редкому стечению обстоятельств следствие установило час и минуту того толчка , после которого хозяин уже не смог завести свои часы. Оставалось выяснить день.
Календарь в помещении кассы показывал 12 января. В этот же день Мария Нордман последний раз взяла воду у водовоза. Наконец , 12 января , около семи часов вечера ее видели в аптеке Кронгельма. Т.о. в момент нападения на хозяина кассы ( т.е. в 18.43 12 января 1866 г. ) кухарка находилась в другом месте и была убита позже ; этот вывод укрепил уверенность полицейских в том , что убийца действовал в одиночку.
Заглавная страница сайта
Рабочая версия полицейских свелась к следующему : убийцей был человек , знакомый Попову , видимо , его клиент ( т.к. близких друзей в Москве он завести не успел ) , который совершал убийство из корыстных побуждений ; в ходе борьбы с жертвой преступник был ранен , предположительно в левую руку.
Был внимательно изучен архив отставного капитана : письма , деловые записи , журналы учета залоговых ценностей и пр. Из переписки Попова с родными стало ясно , что человеком он был домовитым и рачительным , имел интересы весьма разносторонние - по переезду в Москву немедленно записался в библиотеку , посещал театры , покупал свежие газеты , т.е. старался пользоваться всеми теми благами , которые предоставляла жизнь в крупном городе.
Ценные бумаги и наличные деньги отставного капитана пропали , но вещи , заложенные в его кассе , были убийцей нетронуты. Это характеризовало преступника как человека несомненно умного и расчетливого , который хорошо понимал , что попытка реализации чужих вещей многократно увеличит вероятность его разоблачения.
Следует напомнить , что это преступление произошло в то время , когда не существовало дактилоскопии ; когда даже не было понятия о группах человеческой крови и тем более методов идентификации людей по их крови ; когда понятие о паспортном режиме и полицейском учете населения только формировались и паспорт содержал словесный портрет своего хозяина самого общего содержания. Главным оружием сыщика того времени были его опыт и смекалка.
Московская полиция объявила через газеты об обратном выкупе клиентами Попова своих вещей. Сделано это было не только в интересах наследников и из соображений справедливости , а еще и потому , что здравый смысл подсказывал полицейским - убийцы среди пришедших за своими вещами не будет. В самом деле , убийца , если только он и в самом деле являлся клиентом Попова , должен был забрать свой залог прямо с места преступления. Заявлением о возможности обратного выкупа полицейские рассчитывали резко сократить объем и время проверки клиентов кассы Попова.
В течение самого короткого времени все обнаруженные в кассе вещи вернулись к явившимся за ними хозяевам , чьи паспорта и адреса проживания были негласно проверены.
Из клиентов ссудной кассы остались неустановлены два лица - некто , зарегистрировавшийся под странной фамилией Старый - Леонтьев , и некий Григорьев. Первый из них сдавал вещи в залог и к 12 января 1866 г. выкупил их , закончив т.о. деловые отношения с погибшим закладчиком. Проверка через паспортную стол показала , что человека с двойной фамилией Старый - Леонтьев среди жителей города не было и нет. Можно было предположить , что этот человек либо проживает в другом месте и появляется в Москве наездами , либо каким - то образом уклоняется от регистрации.
Надо пояснить , что паспортная служба работала при самодержавии несколько иначе , чем современная нам. Человек , сменивший место жительства ( переехавший из района в район , поселившийся в гостинице и пр. ) , сдавал свой паспорт дворнику. Тот в течении суток д.б. снести его в околоток , где паспортные данные переписывались , а сам паспорт - возвращался. Из низовых полицейских подразделений данные шли наверх - в городской стол , который , собственно , и занимался регистрацией и учетом жителей.
Вторым клиентом , никак не заявившем о себе , был человек по фамилии Григорьев. Из бумаг Попова полицейские знали , что этот человек заложил за 750 рублей кольцо , осыпанное бриллиантами , облигацию государственного внутреннего выигрышного займа N098289 и золотые серьги. И если последние были выкуплены , то кольцо и облигация - нет. Однако , они не были обнаружены полицией при исследовании места преступления.
Т.о. с высокой долей вероятности м.б. предположить , что убийцей Попова мог быть не явившийся в полицию Григорьев.
По записям адресов , которые вел Попов , полиция проверила адрес , названный закладчику Григорьевым : на Покровке , в приходе Воскресения в Барашах , в доме Лукина. По указанному адресу Григорьев не проживал. Более того , Григорьевых указанного года рождения и сословной принадлежности в Москве не было вообще.
Среди множества бумаг , найденных на месте преступления , пристав Врубель обратил внимание на две карандашные записки , подписанные все той же фамилией "Григорьев". Они указывали на деловые и одновременно доверительные отношения писавшего их с Поповым ; в частности , в одной из записок Григорьев рассказывал о своей поездке в Тулу.
Полицейские занялись сплошной проверкой бумаг погибшего. Поскольку круг общения Попова был довольно узок , внимание сыщиков привлек ювелир Феллер , которому Попов написал письмо , да так и не успел отправить. Ювелир был хорошо известен в Москве , он содержал ювелирный магазин и иногда выступал как оценщик драгоценностей при залоговых операциях ; репутацию имел самую хорошую.
Когда с Феллером заговорили о закладчике Попове , он тут же вспомнил , как в середине декабря 1865 г. к нему обратился молодой человек , просивший произвести "удобную" ( т.е. подороже ) оценку перстня в присутствии ростовщика , в залог которому этот перстень должен был пойти. Перстень был хорош и Феллер не покривил душой , когда 17 декабря 1865 г. в присутствии Попова определил его закладную цену в 750 рублей. Ювелир не смог сразу назвать фамилию молодого человека , приведшего к нему в магазин закладчика , но на третий день все - таки вспомнил ее : Всеволожский. А один из приказчиков Феллера - Шохин - даже вызвался опознать его. Подозрения в отношении предприимчивого молодого человека , называвшим себя то Григорьевым , то Всеволожским , крепли. Надо сказать , что в монархической России "именование себя не принадлежащими фамилиями" уже образовывало состав преступления. Этим сословное общество защищало себя от появления бесчисленного количества однофамильцев именитых граждан.
Следствие отдавало себе отчет в том , что разыскиваемый Григорьев - Всеволожский мог скрыться из Москвы. Ориентировки , составленные по описаниям служащих магазина Феллера , разошлись по всем железнодорожным станциям вплоть до Варшавы. Задержанию подлежали все лица , подходящие под словесный портрет и имеющие свежее поранение левой руки. Фотографии подозреваемых десятками хлынули в Москву. Все они предъявлялись для опознания приказчикам ювелирного магазина. Наконец , в изображенном на одной из фотографий молодом человеке , приказчики Шохин , Ильин и сам Феллер опознали человека , приводившего в магазин погибшего Попова.
Опознанный имел фамилию Кошин , рану левой руки объяснял случайным порезом в трактире. О задержании Врубелем было доложено обер - полицмейстеру Москвы. Расследование кровавого убийства , казалось , шло к эффектному разоблачению и не менее эффектному этапированию обвиняемого в Москву.
Но как быстро выяснилось , эйфория оказалась преждевременна. Кошин имел полное алиби. Подозреваемый был выпущен на свободу , ему были принесены извинения.
Заканчивался март 1866 г. с момента совершения преступления минуло более двух месяцев : ни один из украденных с места преступления банковских билетов не был предъявлен за это время , никаких видимых подвижек в деле не происходило. Становилась очевидна тщета всех усилий полиции. Требовалось некое неординарное решение.
Такое решение подсказал опыт московских сыскарей. Последний день марта был Светлым воскресеньем. Дни больших православных праздников всегда вызывали в дореволюционной Москве массовые народные гулянья. Полицейские предположили , что если преступник находится в городе , он непременно выйдет на улицу - минувшие с момента преступления месяцы должны были притупить его осторожность.
И 31 марта 1866 г. все московские полицейские были на улицах. Вместе с ними на самые людные площади и перекрестки вышли приказчики из магазина Феллера. Один из них - упоминавшийся уже Шохин - опознал неизвестного молодого человека , скрывавшегося под вымышленными фамилиями Григорьев и Всеволожский.
За ним проследили и каково же было удивление сыщиков , когда неизвестный привел филеров по адресу из книги убитого Попова : Покровка , приход Воскресения , дом Лукина. Полицейские уже здесь бывали , только искали они тогда "Григорьева".
Немедленно установили личность молодого человека. Им оказался Алексей Михайлович Данилов , сын коллежского асессора , студент 2 - го курса юридического факультета Московского университета. Его арестовали 1 апреля 1866 г.
Данилов заявил о полной своей невиновности ; он твердил , что никогда не знал ни Феллера , ни Попова. Но присутствовавший при аресте и обыске квартиры приказчик Шохин даже опознал пальто , в котором студент Данилов являлся в ювелирный магазин.
Когда Врубель вывернул пальто наизнанку , на подкладке левого рукава оказались хорошо различимые следы крови. Данилова попросили показать левую руку. Он показал : предплечье и ладонь имели следы глубоких , но уже подживших ран. На вопросы о происхождении этих ран и времени их получения студент не моргнув глазом ответил , что ладонь поранил падая с лошади , а предплечье прижег утюгом.
Стало ясно , что на добровольное признание рассчитывать не приходится.
На следующий день проводится очная ставка Данилова с ювелиром Феллером. Данилов , разумеется , узнан ; отрицать знакомство и далее становится уже не бессмысленно , а просто глупо. Поэтому Данилов резко меняет тактику : он замолкает.
И молчит : день , два , три.
Впрочем , самые напряженные переговоры начинаются у него с людьми , приходящими в тюрьму на свидания. А приходят к нему родители , сестра , товарищи по университету. Свидания происходят в присутствии чинов полиции ; обвиняемый предупрежден , что под угрозой запрета свиданий он не должен говорить об обстоятельствах расследования. Впрочем , следователь Врубель прекрасно понимает , что этот хитрый и самодовольный человек постарается непременно полицейский запрет обойти. Поэтому надзиратели , контролирующие свидания , получили указание запоминать все имена , клички , названия объектов , в каком бы контексте они не звучали.
И в который уже раз следует признать , что следователь Врубель “просчитал” действия своего оппонента наперед. После первого же свидания обвиняемого с матерью , надзиратель сообщил , что в подслушанном разговоре упоминалось слово “рамих” , значение которого он , правда , не смог понять.
Но что значило это слово прекрасно понял Врубель. “Рамих” – это была фамилия крупного московского закладчика. Следствие обратилось к этому человеку за информацией. Оказалось , что Рамих не знает ни Григорьева , ни Всеволожского , ни студента Данилова. Зато он прекрасно знает г – на Новосильцева , своего старого , аж с 1864 г. клиента. В декабре 1865 г. этот молодой симпатичный человек приносил на оценку перстень , осыпанный бриллиантами и тогда же заложил в ссудной кассе г – на Рамиха билет облигационного внутреннего займа N09828. 8 января 1866 г. г – н Новосильцев выкупил этот билет.
Дальнейшую судьбу облигационного билета следствие уже знало. Через три дня – 11 января 1866 г. – он был заложен в кассе Попова. И на следующий день исчез при ограблении последнего.
Сейчас любой может поставить себя на место следователя и подумать над вопросом : что следовало предпринять дальше ?
Врубель знал , что при обыске квартиры Данилова облигационный билет найден не был. Поэтому следует простая , но сокрушительная по своему конечному результату команда : проверить все ссудные кассы г. Москвы с целью отыскать билет указанного номера.
Его находят в ссудной кассе г – на Юнкера. Облигационный билет был заложен 15 января 1866 г. Даниловым под собственной фамилией.
Параллельно с этими , в высшей степени любопытными событиями , происходят и другие , весьма немаловажные для дальнейшей судьбы арестанта.
После свидания с Алексеем Даниловым к следователю обратился некто Должиков , товарищ обвиняемого по Университету. Он предъявил записку , полученную тайно от Данилова , в которой тот просил организовать ему алиби на 12 января 1866 г. Для этого он предлагал переговорить с некими Малышевым и студенткой Шваллингер и убедить их подтвердить факт присутствия Данилова дома всю вторую половину дня 12 января. Как честный человек , Должиков не счел для себя возможным участвовать в обмане правосудия.
Следствие протоколирует показания Малышева и Шваллингер , не подтверждающих алиби Алексея Данилова. После их приобщения к делу следует процедура официального опознания обвиняемого закладчиком Юнкером.
И лишь затем начинается новый обстоятельный допрос из которого Данилов понимает , что путь облигации N09828 следствием полностью установлен , знакомство его с убитым Поповым не вызывает никаких сомнений и м.б. с очевидностью доказано в суде , а алиби на 12 января он - Алексей Данилов - создать себе уже не сумеет.
После минутных раздумий обвиняемый начинает говорить. То , что он наговорил , фигурировало на суде под условным названием "признания от 6 апреля 1866 г".
В изложении Алексея Данилова события выглядели так : мать девушки за которой он ухаживал - некая г - жа Соковнина - попросила его в начале декабря 1865 г. заложить в ломбарде перстень с бриллиантами и облигационный билет N09828. Даме самой не следовало водить в меркантильные расчеты с ростовщиками по этическим соображениям , а вот доверенный молодой человек мог найти наилучшие условия заклада в целой Москве. В целях поддержания реноме г - жи Соковниной , а также в силу предубежденного отношения к ней родителей обвиняемого , он никому не говорил о ее поручении и действовал с наивозможной предусмотрительностью.
