Но проходит три недели - и тиф отступает. Николай Максименко возвращается к жизни буквально на глазах. Его выздоровление рушит все те планы , что так лелеяли заговорщики. Они принимают решение прибегнуть к яду , полагаясь на то , что отравление будет замаскировано симптомами еще не вылеченного полностью тифа. Из дома удаляются под разными предлогами все лица , могущие стать лишними свидетелями внезапного и странного обострения заболевания ; в их числе даже Варвара Дубровина , мать Александры. К пяти часам пополудни 18 октября 1888 г. в доме остаются лишь сама Александра Егоровна Максименко , Аристарх Резников , да две служанки - Бурыкова и Гребенькова.
К семи часам вечера Николай Федорович Максименко возвращается от соседей Дмитриевых , к которым ходил в гости ; он бодр и прекрасно себя чувствует , просит подать чаю. Завариваются две чашки - из одной Александра Максименко пьет сама , вторую несет через четыре неосвещенные комнаты мужу. В одной из этих комнат в чай добавляется купленный летом мышъяк. Николай Максименко отпивает половину , жена возвращается с чаем на кухню .
Около восьми часов вечера у Николая Максименко начинается рвота. К половине девятого появдяется приглашенный доктор Португалов , который не может объяснить происходящее и не в силах чем - либо помочь больному. По настоянию последнего он , однако , назначает ему два лекарства , призванные ослабить мучения ; на следующий день , впрочем , эти лекарства Португалов обнаружил нетронутыми. После ухода доктора Николай Максименко впадает в полубессознательное состояние и как будто успокаивается. Александра Егоровна Максименко чувствует себя столь уверенно , что в эту ночь даже отправляется спать. После полуночи начинается агония. Дабы пассивность заговорщиков не выглядела слишком подозрительной , они решают вновь пригласить Португалова , но сделать это так , чтобы доктор не увидел выраженных симптомов отравления. Поэтому к доктору отправляется не служанка , а сам Аристарх Резников ; его задача - демонстрируя озабоченность всем происходящим , тянуть сколь возможно время. Приехав к Португалову домой , Резников отпускает извозчика , а потом начинает метаться по темным глухим улицам в поисках другого ( это в четвертом - то часу ночи !). Почти час Резников и Португалов пытались отправиться в путь , пока к ним не прибыла служанка Мария Гребенькова , посланная вдогонку за Резниковым.
Заглавная страница сайта
Доктор приезжает в пятом часу утра. Николай Максименко уже скончался. Португалов насторожен ; он не находит объяснений происшедшему. После того , как он настоятельно предлагает произвести вскрытие тела и отказывается без этого дать разрешение на захоронение , заговорщики наносят упреждающий удар : следует официальное заявление Александры Максименко в полицию о вымогательстве доктором 300 рублей. Отсюда , мол - де , вся его подозрительность и принципиальность !
После смерти мужа Александра Максименко несколько ночей провела в доме Аристарха Резникова. Через пять недель она позволила себе появиться с ним в театре. Едва минул месяц со дня смерти Николая , как его брату Антонину Резников заявил о намерениии жениться на вдове , спровоцировав тем самым энергичное объяснение…
Таковым , вкратце , было содержание обвинительного заключения.
Надо заметить , что в то же время шла активная подготовка к процессу со стороны семьи Дубровиных. Ими был приглашен член Московской судебной палаты , адвокат Федор Никифорович Плевако .
К своим 47 годам это был человек , получивший всероссийскую известность. Практически по каждому пункту и эпизоду обвинительного заключения защита предпологала выставить своих свидетелей , призванных доказать несостоятельность возводимого навета.
Процесс открылся 15 февраля 1890 г. в г. Ростове - на - Дону , находившемся тогда в юрисдикции Таганрогского судебного округа. На первом же заседании прокурор подчеркнул , что не указывает на распределение ролей в преступлении , ибо в данном деле неважно кто именно давал яд , а кто активно этому пособничал. Этим весьма существенным заявлением он пытался упредить возможные выпады защиты , которая непременно обратила бы внимание на спорность такого объединения общим обвинением обоих лиц.
Опрос свидетелей обвинения повлек за собой цепь весьма неприятных для прокуратуры открытий. Дмитриев , тот самый сосед , к которому Николай Максименко ходил в гости в последний день своей жизни , дал развернутые показания против обвиняемых. Слова его звучали очень убедительно , он ссылался на людей , могущих подтвердить его заявления по каждому пункту. И те , на кого он ссылался были вызваны в суд ! Получился полный конфуз. Некие Маловаткина и Кривенкова не подтвердили рассказ Дмитриева о ссоре , в которой Николай Максименко упрекал жену в том , что она "променяла мужа на мальчишку". Дворник Клим Жиров также не подтвердил показания Дмитриева о том , что наблюдал сцену очень нежного прощания Александры Максименко с Аристархом Резниковым на крыльце дома .
Другой свидетель обвинения - муж сестры покойного Левитский , много рассказывал о порочной связи Александры Максименко с полицейским Панфиловым. Пространные излияния свидетеля вышли даже за рамки показаний , данных на предварительном следствии и записанных им тогда же собственноручно. Когда адвокат Ф.Н.Плевако обратил внимание свидетеля на такой странный парадокс улучшения памяти , Левитский в объяснение этого не придумал ничего умнее , как заявил следующее : "видите ли , мои прежние показания оттого и неверны , что записаны собственноручно" ! Левитский утверждал , что Николай Максименко , борясь с неверностью жены , избивал ее. Следует заметить , что это не упоминалось ни в обвинительном заключении , ни далее на процессе ; очевидно , сам прокурор почувствовал некую чрезмерность подобных страстей. Левитский в своих показаниях о побоях ссылался на Антонина Максименко , но вставший на свидетельское место брат покойного очень умно и холодно разделался с фантасмагорическими бреднями свояка.
Вообще , все слова и действия этого человека - А.Максименко - имеют печать обдуманности и взвешенности , можно сказать , что это едва ли не единственный персонаж в "деле Максименко" , не допустивший ошибок. Антонин Максименко показал суду , что "не допускает рукоприкладства брата в отношении супруги" и дезавуировал все показания Левитского , сделанные со ссылкою на него. Далее он сказал , что "никогда не слыхал от брата жалоб на неверность жены". Касаясь истории с Пафиловым , он показал , что Николай Максименко жаловался на этого человека единственно потому , что тот много пил и был способен испортить любую компанию.
Из всех свидетелей обвинения действительно выигрышно смотрелся лишь доктор Португалов. Он выглядел человеком оклеветанным , пострадавшим за правду и свою принципиальность , тем единственным , кто встал на пути коварных убийц и интриганов. Доверие к его словам в зале суда было полное , но следует признать , что одного Португалова было явно недостаточно для того , чтобы отправить в каторгу Александру Максименко и Аристарха Резникова.
Поэтому , когда для дачи показаний в суд стали вызываться свидетели защиты , всем стало ясно - процесс разваливается .
Адвокат Ф.Н.Плевако произнес свою речь 19 февраля 1890 г. Речь поистине блестящую , в которой он обошел стороной все сомнительные и опасные для его подзащитной моменты и очень выпукло показал все , идущее ей на пользу. Плевако не стал далеко углубляться в отношения Александры Максименко и Аристарха Резникова - тема эта продолжала таить в себе опасную недосказанность. Тезисы обвинения он парировал остроумно и лаконично , примерно так : "…знаменитое объяснение Резникова с Антонином Максименко о намерении его вступить в брак с вдовой - факт много говорящий , но не по адресу подсудимой". Напрасным обвинениям в адрес Португалова адвокат уделил всего одну фразу ; "Мы знаем , что эта выдумка не ее сочинительства". Зато многословно и затейливо Ф.Н.Плевако обыграл нестыковки и противоречия в показаниях свидетелей обвинения. Впрочем , заговорив о ключевом вопросе всего процесса - виновности подсудимых , он сделался необыкновенно осторожен , показав тем самым всю цену своей словесной эквилибристики : "Если вы спросите меня , убежден ли я в ее невиновности , я не скажу : да , убежден. Я лгать не хочу. Но я не убежден и в ее виновности".
Но главный тезис речи Ф.Н.Плевако заключался даже не в этом. Федор Никифорович никогда бы не стал звездой российской адвокатуры , допускай он в уголовном процессе неоднозначную трактовку происходящему. Плевако великолепно воспользовался в своих интересах объединением Александры Максименко и Аристарха Резникова общим обвинением.
Адвокат выстроил блестящую логическую цепочку примерно по такой схеме : только наличием серьезных улик можно обосновать привлечение к суду группы обвиняемых - отравление , тем более такое , как в случае с Николаем Максименко , не требует групповых действий - нет причин полагать , что обвиняемые действительно действовали вдвоем , отравить мог самостоятельно любой из них - а если отравитель один , то второй - невинная жертва юридической ошибки - а если это так , то нельзя принимать обвинение в формулировке , предлагаемой прокурором. Плевако справедливо указал : "К чему сюда позвали Резникова ? …надо обвинять мою клиентку , а для Резникова …искать иной формы - пособничества…Если яда дать подсудимая не могла , …то нет места и содействию" .
Логика Ф.Н.Плевако была безупречна , он точно теорему доказал присяжным. Суд еще не закончился , но уже всем стало ясно , каким должен быть его справедливый приговор.
И действительно , 20 февраля 1890 г. присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт.
Посрамление полицейских властей было колоссальным. Действительно, при первом взгляде на "дело Максименко" казалось, что оно просто и очевидно ; улики против обвиняемых выглядели красноречивыми и убедительными. Но процесс в Ростове показал наглядно как много может сделать грамотная защита против плохо поставленного обвинения. Шестнадцать месяцев возни прокурорского обвинения оказались практически безрезультатными. Т.о. преступление в доме Максименко, выражаясь юридическим языком, было наличным ( т.е. действительно совершенным ), но преступник так и остался не назван.
Прокурор Таганрогского окружного суда принес протест и потребовал пересмотра дела. Правительствующий Сенат кассировал дело и постановил пересмотреть его на новом процессе. Обвиняемые не вышли на свободу, оправдательный приговор был отменен и дело было направлено в Харьковский окружной суд.
Тем самым "дело Максименко" перешло в новую фазу.
Понимая , что весьма уязвимым местом обвинения является то , что химическую экспертизу дважды выполнял один и тот же специалист , прокуратура поручила провести новое - третье по счету ! - судебно - химическое исследование внутренних органов покойного профессору Лагермарку.
Дубровины для защиты Александры Егоровны Максименко приглашают присяжного поверенного С.- Петербургской судебной палаты Николая Иосифовича Холева. "Дело Максименко" , как и "дело Мироновича" , очень интересно именно тем , что в нем приняли участие известнейшие отечественные юристы той эпохи. Как и Ф.Н.Плевако , Н.И.Холев принадлежал к плеяде прославленных адвокатов конца 19- го столетия. В высшей степени любопытно проследить , как на почти во всем идентичной фактологической базе , нисколько не копируя друг друга , выстраивают защиту разные адвокаты.
Экспертиза профессора Лагермарка подтвердила факт прижизненного попадания яда в организм Николая Максименко. Мышьяк был обнаружен в тех органах , куда он мог попасть только с током крови (сердце и легкие ). С этой стороны никаких неприятных сюрпризов для прокуратуры не было.
Чтобы избежать чрезвычайно неприятных "проколов" , подобных тому , что произошел с Левицким на первом суде , обвинение решило не вызывать своих свидетелей в суд , а ограничиться зачитыванием их письменных показаний в ходе заседаний. Это лишало защиту мощного средства противодействия - непосредственного допроса в зале суда и позволяло сгладить многие шероховатости показаний. Прежде всего эта мера касалась Левицкого , на примере которого можно убедиться в правильности народной мудрости , гласящей : "услужливый дурак опаснее врага".
Вердикт , который предстояло вынести присяжным , предполагал ответы на два вопроса : 1) доказан ли факт преступления ? и 2)доказано ли совершение этого преступления наличными подсудимыми ?
Если на первом процессе адвокат Ф.Н.Плевако очень осторожно касался научных аспектов экспертиз , понимая опасность вторжения в область , лежащую вне его компетенции , то сейчас Н.И.Холев дал бой решительно по всем пунктам обвинения.
"…профессор Лагермарк , обсуждая химические анализы , признал поступление мышьяка в тело прижизненным. Помня , что Лагермарк - профессор химии , приглашенный только для экспертизы судебно - химической , я считаю себя вправе совершенно игнорировать его заключения , выходящие за пределы и его специальности , и его роли в этом процессе" ,- заявил не моргнув глазом адвокат.
В затяжную дискуссию о характере венерических заболеваний подсудимых вступил адвокат с доктором Португаловым. На первом процессе защита посчитала за благо уклониться от разбирательств по этому пункту. Тогда Аристарх Резников лишь заявил , что никогда не лечился у Португалова. Защита возбудила ходатайство об истребовании всех рецептурных книг местных аптек , но тема эта сразу же потеряла свою актуальность , поскольку врач заявил , что лечил Резникова негласно , выписывая рецепты на другое имя.
Теперь же Н.И Холев предложил рассмотреть "те основания , которые дали право ему (т.е. Португалову) заявлять об однородных и зависимых болезнях подсудимых". Он довольно глубоко уклонился в область гинекологии и венерологии , и даже к профессору Патенко обращался прямо в ходе заседания за некоторыми разъяснениями (хотя , следуя логике самого же Холева , паталогоанатом не мог выступать консультантом в вопросах гинекологии). Версия адвоката сводилась к тому , что Аристарх Резников никогда не болел триппером , а бели Александры Максименко не заразные , а хронические , причина которых кроется в имевшем место в 1886 г. выкидыше. На эту же тему опрашивались адвокатом и врач Ростовской тюрьмы Красса , и известный в городе врач Лешкевич , лечивший семью Дубровиных. В конечном итоге , поскольку Португалов не производил микроскопического исследования , адвокат Александры Максименко прямо указал ему , что тот не имеет права утверждать , будто бели обвиняемой имели трипперную природу.
Следующим , безусловно очень важным шагом Н.И.Холева , явилась спровоцированная им полемика о природе обнаруженного во внутренностях покойного мышьяка. Тут надо пояснить , что в аппарате Марша , использованном при проведении экспертиз , появление серебристого налета соответствует не только мышьяку , но и сурьме , и ртути. Ртуть в теле должна была появиться , ибо для обеззараживания рук и инструментов доктор Красса использовал сулему ( дихлорид ртути) ,в которой их и вымыл прямо над разрезанным телом. Холев восстановил в деталях всю процедуру первого анатомирования : когда именно были вымыты руки и инструмент , сколько было использовано сулемы , когда изымались фрагменты органов , когда было зашито тело , переворачивалось ли оно при одевании , вытекало ли что - либо через шов и т.д и т.п. После долгого опроса свидетелей , в т.ч. и полицейских , стало ясно , что в кишечной полости должно было остаться до полулитра раствора сулемы , который мог воздействовать на внутренние органы в течение двух с половиной часов до того момента , как они были изъяты и помещены на хранение в Новочеркасской окружной аптеке. Ртуть из этого раствора д.б. быть обнаружена при судебно - химическом исследовании в виде черного осадка на фильтре. Этого , однако , не произошло , или не нашло отражения в актах трех экспертиз. И Роллер , и Лагермарк , и даже Патенко немало потрудились , пытаясь найти объяснение тому , почему же ртуть не была обнаружена.
Сам Н.И.Холев предложил решение этой загадки в высшей степени оригинальное. Он высказал предположение , что аптекарь , выдавая препарат , просто - напросто перепутал склянки , и выдал вместо сулемы - мышьяк. Именно так этот яд и попал в тело Николая Максименко ! "Это фальсификация преступления !"- патетически воскликнул адвокат. Момент этот можно было бы назвать кульминацией всего процесса , если бы , конечно , не явное попрание здравого смысла такого рода вольным допущением. Действительно , мышьяксодержащие препараты и сулема всегда хранятся вместе ( в сейфе или опечатанном шкафу) , поскольку это сильные яды. И аптекарь мог , наверное , вместо одной банки вытащить другую ; но ему требовалось помимо этого еще и приготовить раствор. Трудно предположить , что он не прочитал надпись на ярлыке и не удостоверился с каким именно веществом работает.
В принципе , при всей своей оригинальности , теория адвоката о случайной замене сулемы мышьяком не вызвала сколь - нибудь горячего энтузиазма в зале. Сами по себе медицинские ошибки далеко нередки. И совсем неслучайно через несколько десятилетий в медицинской практике утвердился обычай подкрашивать раствор сулемы , благодаря чему он приобретал нежно - розовый цвет. Проблема заключалась в другом , а именно в том , что предположение Н.И.Холева не объясняло попадания мышьяка в органы , расположенные в грудной клетке. Даже если допустить на миг , что аптекарь действительно ошибся и выдал вместо сулемы мышъяк , то мышъяк этот в силу особенности анатомирования Николая Максименко все равно не мог попасть в сердце и легкие.
Н.И.Холев постарался объяснить и эту нестыковку. Он упомянул о явлении имбибиции (просачивание жидкости через стенки сосудов и пропитывание тканей ) , на котором основаны бальзамирование и приготовление консервов. Но очень трудно было поверить в то , что за два с половиной часа благодаря имбибиции мышьяк из кишечной полости смог достичь сердца ; человеческое тело все - таки не промокательная бумага ! Именно поэтому бальзамирование и растягивается на многие месяцы…
Адвокат и сам понимал зыбкость этих построений. Поэтому он совсем неслучайно помимо оспаривания самого факта отравления в своей заключительной речи заговорил о мотивации преступника. И тут , безусловно , он очень глубоко раскрыл подоплеку "дела Максименко".
Казалось бы , ничего необыкновенно оригинального он не сказал. Все эти аргументы и подозрения на самом деле витали в воздухе многие месяцы ; но Холев собрал их воедино и сказал во всеуслышание о всех тех любопытных нюансах , что могли радикально изменить оценку роли обвиняемых.
В самом деле , зачем Александре Егоровне Максименко убивать мужа , если с его смертью , она превращалась почти в нищенку ? А если все - таки и убивать , то почему бы не озаботиться перед тем завещанием в свою пользу ? Зачем оставлять нетронутыми лекарства , прописанные Португаловым ? Настоящий убийца сорвал бы этикетки , вылил бы капли и микстуру в окно и сказал бы , больной все выпил…Если бы Александра Максименко действительно отравила своего мужа , никогда бы она не заявила в полицию о вымогательстве лечащим врачом денег ; напротив , она бы дала ему денег и твердила бы на всех углах о глубокой честности и порядочности доктора Португалова. Если Александра Максименко и Аристарх Резников действительно любовники , отравившие мужа , то не пошла бы она жить в его семью на несколько дней сразу после смерти Николая…Зачем действовать столь неосторожно и раздражать общественное мнение провинциального городка ?
Александру Максименко , выражаясь современным нам языком , подставили. Кто - то умный и хладнокровный оценил ситуацию и воспользовался ею к своей выгоде , предусмотрительно рассудив , что жена покойного и Аристарх Резников привлекут к себе всеобщее внимание и уберегут тем самым настоящего убийцу от разоблачения. Кто мог быть этим умным и хладнокровным убийцей ?
Адвокат взялся назвать его. Конечно , Н.И.Холев нарушал традиционное разделение ролей , ни его это была задача , а прокурора , но обстоятельства дела требовали от него ясности и завершенности формулировок ; замолчать на полуслове , коснувшись этой темы , он не мог.
"Кто же другой мог иметь интерес в смерти Н.Максименко ?" - спросил адвокат , - "Есть два лица , для которых смерть Максименко могла представлять известный интерес. Одно из этих лиц - родной брат умершего , Антонин , который знал о приобретении Николаем всего состояния , который так поспешно утвердился в правах наследства к этому стотысячному состоянию и предъявил даже иск к товариществу Дубровиных об отчете и дивиденте. Другое лицо - Варвара Дубровина - теща , одна из типичнейших и несноснейших в мире тещ…Мне возразят : да ведь ни Антонина Максименко , ни Варвары Дубровиной 18 октября в доме не было ! Но , господа , кроме виновников физических…закону известны виновники интеллектуальные - подговорщики , подстрекатели…Разве немыслимо предположение , что руки истинного убийцы…могли быть удлинены другими , преданными руками ?"
Думается , что именно где - то в этой зыбкой области неопределенных предположений и лежит правда о виновнике гибели Николая Максименко. Также посчитали и присяжные. На вопрос о факте преступления они ответили положительно , но виновными в нем Резникова и Александру Максименко не признали. Подсудимые были оправданы…
Считается , что идеальные преступления невозможны и все тайное рано или поздно становится явным. "Дело Максименко" - хороший пример спорности (как minimum !) этого утверждения. Преступник , безусловно , существовал , но так и остался неназван.
Чем больше думаешь об обстоятельствах гибели Николая Максименко и последовавших событиях , тем более подозрений навлекает на себя фигура его брата. Ведь это именно Антонин участливо предложил Александре Егоровне несколько дней до похорон провести в доме Резниковых. И это ему якобы заявил Аристарх Резников о намерении жениться на вдове. И именно Антонин Максименко отсудил у Дубровиных немалый пай их пароходства.
