Главная » 2008»Февраль»3 » ДЕЛО "АНТОНИНЫ БОГДАНОВИЧ" ( 1912 г. ) (часть № 3)
ДЕЛО "АНТОНИНЫ БОГДАНОВИЧ" ( 1912 г. ) (часть № 3)
02:12
Конечно , все сказанное – чистое предположение . следствие не провело работы в этом направлении по той простой причине , что в те времена представления о глубинной связи преступных наклонностей и психосексуальных отклонениях еще только формировались ; теория “доминантности” Роберта Ардри появилась много позже – во второй половине 20 – го столетия .
Сегодня же универсальные инструменты , предоставляемые этой теорией , позволяют успешно объяснять самые разнообразные психологические феномены : от суицидальных комплексов трансвеститов , до поведенческих стереотипов гомосексуалистов . Поэтому , проводись судебно – психиатрическая экспертиза по “делу Богданович” сегодня , она заострила бы свое внимание на совершенно других сторонах личности преступницы – прежде всего ее сексуальной реализации . И была бы такая экспертиза , скорее всего , комплексной : помимо Антонины Богданович судебные психиатры постарались бы изучить и личность Якова Беляева .
Как бы там ни было , заключение экспертизы , признавшей Антонину Богданович вменяемой , позволило начать подготовку следственного дела в суд . В обвинительном заключении , подготовленном прокуратурой петербургского окружного суда , подробно и глубоко были вскрыты отношения обвиняемой и жертвы . Этот документ производил впечатление целостного и добротно скроенного ; на основании приводимых фрагментов переписки и признаний самой Богданович вполне можно было ставить вопрос о предании ее суду по обвинению в умышленном убийстве . Однако , этого не произошло , хотя у самих обвинителей , характер преступления сомнений , видимо , не вызывал . Резюме обвинительного заключения имело следующий вид : “Потомственная дворянка Антонина Ивановна Богданович обвиняется в том , что в ночь на 13 – е июля 1912 г. в г. С. – Петербурге , в доме N 23 по Фонтанке , находясь в состоянии запальчивости или раздражения , с целью лишить жизни потомственного Почетного гражданина Якова Петровича Беляева произвела в него пять выстрелов и тем причинила ему две тяжкие раны в грудь и голову , от которых он тут же и умер , т. е. в преступлении , предусмотренном 2 частью 1455 статьи Уложения о наказаниях” .
Возникает вопрос : почему обвинение не отказалось от формулировки “убийство в состоянии запальчивости или раздражения” ?
Тут потребуется еще одно небольшое отступление .
С 90 – х годов 19 – го столетия в России очень популярны стали теории о некоей особой одухотворенности люмпенских слоев общества . Носители нормальной , строгой христианской морали подвергались открытой хуле и осмеянию ( и мышление у них – де “кондовое” и патриотизм “квасной” ) . Напротив , разного рода сброд , сволота откровенно антиобщественного образа жизни ( “гопота” по - нынешнему ) считались выразителями чуть ли не высших прогрессивных идей .
Дань такому чудовищному взгляду на общество отдали многие литераторы ; кто читал писанину Льва Толстого , Короленко и Горького той поры , тот поймет , что имеет в виду автор . Челкаш Горького явился наиболее выпуклым образчиком подобного извращенного мировосприятия . Да и Лев Толстой – идол прогрессивной молодежи – тоже немало воды вылил на мельницу идеологов передовых бредней . Его отлучение от Православной Церкви – факт много говорящий… Роман “Воскресение” – это панегирик ( не иначе ! ) возрождающимся к жизни отбросам общества . Катя Маслова – даром что проститутка , осужденная за убийство ! – должна восприниматься по мысли автора едва ли не херувимом во плоти . Таких , правда , проституток никто в реальной жизни не видывал . Во всяком случае Ломброзо , много изучавший проституцию , рассматривал это явление как глубокую психиатрическую и психологическую аномалию , как глубокий и едва ли исправимый дефект личности ( и не иначе ! ) . Всех заинтересовавшихся отсылаем к многочисленным работам этого известного психиатра , благо , наконец – то , они переизданы в России и ныне широко доступны .
Но отечественная образованщина ( пресловутая интеллигенция ) чтила не Ломброзо , а Горького и Льва Толстого . Потому очень популярны были идеи духовного возрождения и перерождения убогих и падших . Все время , пока длилось следствие и экспертиза по “делу Богданович” , газеты многословно рассуждали о тяжкой доли женщины в классовом обществе и цинизме Якова Беляева , использовавшего бедную Антонину Богданович сугубо для плотских утех . Женщина , вырвавшаяся из порочного круга и оставившая свое прежнее ремесло , заслуживала , по мнению журналистов , всяческого сочувствия ; именно она изображалась жертвой общества и бесчеловечного полицейского государства . В целом , общественное мнение весьма сочувственно относилось к такого рода демагогии ; опыт аналогичных судебных процессов в разных частях России неоднократно давал тому подтверждения .
Надо думать , руководствуясь именно вышеизложенными соображениями , прокуратура решила не менять формулировку обвинения на более жесткую . Очевидно , что с возрастанием тяжести наказания , грозившего Антонине Богданович , уменьшались шансы на вынесение присяжными обвинительного вердикта .
Безусловно удачным ходом обвинения следует признать приглашение на суд Апполины Иосифовны Гельцель . Формально она не была разведена с Беляевым ; особое , заверенное нотариусом , соглашение определяло условия ее проживания во Франции и возможность возвращения в Россию . Апполина Иосифовна могла претендовать на “вдовью” четверть состояния погибшего . Имея мощный материальный стимул , эта женщина могла превратиться в зале суда в мощного союзника обвинителя , поскольку великолепно знала Богданович и имела все основания ненавидеть ее за проявленное в 1901 г. вероломство .
Гельцель ответила согласием на предложение сотрудничать с обвинением и , получив официальный вызов в суд , выехала в Петербург . Правда , к открытию процесса она опоздала .
Суд открылся 1 марта 1914 г. без ее участия . “Дело Богданович” слушалось Санкт – Петербургским окружным судом с участием присяжных заседателей . Обвинение представлял товарищ Прокурора окружного суда Рейнике , гражданским истцом , представлявшим интересы Гельцель , был присяжный поверенный Булацель , адвокатом обвиняемой был приглашен Карабчевский .
Последний – безусловно , опытнейший юрист и тонкий психолог – повел очень тонкую защиту обвиняемой . Прежде всего , еще на этапе допроса полицейских в самом начале процесса , он привлек внимание к эпизоду , имевшему место в июле 1912 г. , спустя несколько дней после гибели Беляева . Следует напомнить , что на момент гибели отца , в Петербурге находился только средний из сыновей – Иван ; Яков и Алексей приехали в город после того , как узнали из газет о происшедшем . Все три брата , собравшись , явились к следователю с намерением обсудить ход расследования и в частности узнать о возможности освобождения из – под стражи Антонины Богданович под внесение денежного залога . Спустя двадцать месяцев этот рядовой , в общем – то , эпизод , Карабчевский весьма многозначительно обыграл в суде : дескать , обратите внимание , дети погибшего ходили хлопотать за обвиняемую !
Следующим , безусловно , удачным ходом адвоката , следует признать вызов в суд свидетелем защиты Веры Лучинской – сестры первой жены Якова Беляева . Женщина эта рассказала о том , как с появлением в доме Апполины Гельцель ее стали третировать , откровенно гнать , не позволяя заниматься воспитанием племянников . Эти гонения продолжались до тех пор , пока Яков Петрович не порвал с Гельцель и не отправил ее во Францию . С появлением Антонины Ивановны Богданович все изменилось : Вера Лучинская была полностью восстановлена в правах . Она опять стала жить в семье Якова Петровича Беляева и заниматься с племянниками , как это было прежде . Простые и по – человечески очень понятные эмоции женщины произвели большое впечатление на присутствовавших в зале ; чем бы ни руководствовалась Антонина Богданович устанавливая добрые отношения с Верой Лучинской , ее адвокат сумел с большой выгодой подать этот эпизод .
Почувствовав силу категоричных и ясных показаний Лучинской , гражданский истец потребовал приостановить процесс до момента появления в суде Апполины Гельцель . Присяжный поверенный поступил , безусловно , правильно ; в отношении лица , интересы которого он представлял , Лучинской были допущены весьма недружественные выпады и их не следовало оставлять без ответа .
Суд постановил прервать слушание дела и продолжить процесс 11 марта 1914 г.
К этому времени Апполина Гельцель уже приехала в Петербург и ознакомилась со стенограммой первой части процесса . Было ясно , что ее появление с суде – лишь соблюдение процессуальной чистоты и не более того . Гельцель находилась за тысячи километров от места преступления , отношений с участниками драмы практически не поддерживала и потому вряд ли стоило связывать с ее появлением надежды на некие неожиданные повороты событий .Но определеннную перчинку показания этой женщины привнести , конечно же , могли .
Появившись в суде 11 марта , Апполина Иосифовна Гельцель , не без злорадства , должно быть , бросила Богданович : “Какова была , таковой и осталась !” . Она много рассказала о прежних отношениях с обвиняемой и рассказ ее был крайне неприятен для защиты . Хотя прямого отношения к преступлению сказанное Гельцель не имело , впечатление от ее слов осталось сильным . Стремясь как – то парировать остроумные сентенции свидетеля , Карабчевский во время перекрестного допроса Гельцель постарался развить такую мысль : все услышанное от этой женщины относится ко времени 13 – 14 лет до того момента , который рассматривает суд , потому проверить сказанное фактически невозможно . При этом уважаемый адвокат явно оказался не в ладах с логикой и здравым смыслом : когда приглашенная им Вера Лучинская поливала грязью Гельцель и нахваливала Богданович , Карабчевского вовсе не беспокоила невозможность проверки ее слов , как и то , что показания Лучинской относились к давно минувшим годам 19 – го века . Не сдержав в какой – то момент раздражения Карабчевский высказался о Гельцель : “Она осталась довольна своею судьбою жены – пенсионерки . Так зачем же ее выписали теперь ? Для обстановки ? Ценность ее появления едва ли значительна !”
Но в целом , история с появлением в суде Апполины Гельцель была своего рода разминкой , проверкой позиций сторон на прочность . Всем было ясно , что главная интрига развернется вокруг совсем других лиц . Когда Антонина Богданович , отвечая на заданный вопрос , как бы между прочим упомянула о “связи Якова Петровича с этой женщиной” , ее немедленно попросили уточнить , какую именно женщину обвиняемая имеет в виду ? Едва Богданович назвала фамилию : Виноградова , ее немедленно остановил судья , заявив , что суд не располагает данными о существовании такой связи и предложил воздержаться от подобных сентенций .
Богданович заявила , что ей известно о масштабных тратах Беляева на эту женщину . Антонина Ивановна упомянула о факте продажи в 1909 г. роскошной усадьбы “Судлей” ; деньги от этой сделки почти полностью Беляев потратил “на Виноградову” . Обвинение было готово в такого рода выпадам и немедленно предложило заслушать своего свидетеля – некоего г – на Урбанского , банковского агента Нины Виноградовой – способного внести ясность в характер движения денег на счетах последней .
В своих свидетельских показаниях Урбанский сообщил , что Нина Виноградова являлась владелицей нескольких банковских счетов . В Учетно – Ссудном банке она имела универсальный счет ( тогда такие счета назывались on – call – ными ) , с которого производила платежи по биржевым сделкам . Величина счета колебалась , обычно она составляла около 50 тыс. рублей . Урбанский был также банковским агентом и Якова Беляева ( по рекомендации Нины Виноградовой ) , так что он мог следить за состоянием счетов обоих лиц . Ни разу он не видел переброски сколь – нибудь значительных сумм со счета Беляева на счет Виноградовой ; но напротив , со счета Виноградовой Беляеву весной 1912 г. были перечислены 25 тыс . рублей . Урбанский категорически отверг даже в качестве предположения возможность помещения денег от продажи имения “Судлей” – а это было около 60 тыс . рублей – на счета Нины Виноградовой .
Показания банковского агента оказались , безусловно , сильным ударом по позициям защиты . Банковские документы , приобщенные к делу , внятные , компетентные разъяснения специалиста , наглядно показали чего стоят слова Богданович . Адвокат , по – видимому , знал , как и что будет говорить Урбанский и принял меры к тому , чтобы уменьшить впечатление от его слов . Во всяком случае , дальнейший ход процесса показал , что Н. П. Карабчевский не напрасно считался одним из мэтров столичной адвокатуры ; этот человек умел не дать застигнуть себя врасплох . В его действиях чувствуется способность предвидеть ход событий и умение тщательно готовиться к процессу .
Карабчевский рассказал о том , что банковский агент Урбанский – большой личный друг Нины Виноградовой . Друг до такой степени , что в его доме в Старой Руссе не раз останавливались Виноградова с Беляевым . Адвокат спросил у Урбанского : так ли это ? и последний был вынужден подтвердить справедливость заявления Карабчевского . Своей маленькой ремаркой , по сути – абсолютно непринципиальной , адвокат смазал все впечатление от показаний Урбанского . Карабчевский словно сказал присяжным : вы же видите , они крепкие друзья , а чего не сделаешь для друга ! Он не обвинил свидетеля в даче ложных показаний - для этого не было никаких оснований , да и документы Учетно – Ссудного банка , предъявленные Урбанским , подтверждали его правдивость . Но по сути , Карабчевский дезавуировал слова Урбанского , причем проделал это исключительно благодаря невысказанному подтексту .
Вызванная в качестве свидетеля обвинения Нина Петровна Виноградова ответила на поставленные ей вопросы четко и без запинок ; в ней чувствовался большой интеллект и твердый характер . Обвинитель Рейнике довольно долго задавал вопросы об отношениях ее с Беляевым , цитировал различные выдержки из 38 писем Виноградовой , приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств . Ответы свидетеля практически не оставили сомнений в том , что отношения между Беляевым и Виноградовой и в самом деле были теплыми и дружественными , но никак не интимными . Карабчевский , приступив к допросу Виноградовой , поинтересовался у нее : “Вы раньше писали кому – либо ?” Получив отрицательный ответ , адвокат победоносно воскликнул : “Вот видите !” . И постарался объяснить присяжным , что если женщина переписывается с мужчиной , то это непременно следствие сексуальных отношений . “Я слишком знаю жизнь , слишком стар , чтобы верить в духовную чистоту этих отношений” , - философски подитожил свои логические построения адвокат . Т. е. , другими словами , у Карабчевского получилось почти наполеоновское : если истина против меня , то тем хуже для истины !
Понимая , что образованная , хорошо воспитанная Нина Виноградова производит несравнимо более благоприятное впечатление на присяжных , чем вульгарная Антонина Богданович ; отдавая себе полный отчет в том , что пошлые и глупые письма последней проигрывают по всем статьям деликатным и теплым письмам Виноградовой , Карабчевский постарался сказать что – нибудь плохое и об этих письмах . Адвокат процитировал слова обвинителя , сказавшего : даже Петраркой пахнет от писем Виноградовой и прокомментировал их таким образом : “Да , она обладает , несомненно , и даром слова , и выразительностью мыслей…Но я не вижу и следов духовного общения !” . Жаль , Карабчевкий ничего не сказал о том , следы какого продукта наполняют страницы писем Богданович !
Тщательному допросу в ходе процесса подвергся Иван Яковлевич Беляев , человек , бывший ближе всех прочих к месту преступления . Он дал весьма важные показания относительно характера стрельбы – в высоком темпе , без интервалов . Это заявление определенно играло на руку защите , указывая косвенно , на действия в состоянии крайнего волнения .
После допроса домашней прислуги , последовали речи обвинителя , гражданского истца и адвоката . Тов . прокурора г – н Рейнике положил конец всем многословным дисскуссиям в суде , заявив просто и без затей : “Убивать нельзя !” И в самом деле , суд собрался не для того , чтобы обсудить личную переписку Беляева , или обстоятельства его интимной жизни ; суд собрался судить убийство . Обвинение потребовало для Богданович трех лет лишения свободы – это был максимально суровый приговор , допустимый частью 2 статьи 1445 “Уложения о наказаниях” .
Речь Карабчевского показательна как пример поразительного попрания здравого смысла . Удивителен его первый логический изыск , буквально в самом первом абзаце : “Всегда ли тот , кто нажимает курок , наносит удар , от которого наступает физическая смерть , является действительным виновником катастрофы ?” . Хотелось бы спросить в ответ находчивого адвоката : а что , разве человек , убивший другого человека , в русском языке не зовется убийцей ? Пытаясь сгладить то впечатление вульгарности , которое произвела Богданович на сидевших в зале , Карабчевский упомянул и о ”некоторой тяжеловесности ее черт” , и о “простоте ее слога” . И поспешил тут же добавить : “Не всегда , однако , грубость выражений свидетельствует о грубости чувств !” Вот так , ни много , ни мало : тот , кто убивает – не всегда убийца , а кто грубит – не всегда хам . Можно даже догадаться в каких именно случаях это не так – когда убивающие и хамящие являются клиентами г – на Карабчевского . Коснувшись эпизода с арестом Антонины Ивановны , когда та хладнокровно стала командовать горничной какую одежду и какое белье надлежит приготовить в тюрьму , адвокат сравнил Богданович с казненными королевами Марией Стюарт и Марией Антуанеттой ; дескать , королевы тоже подбирали себе гардероб ! Интересно , адвокат в самом деле не видел разницы между проституткой , расстрелявшей в упор своего старого сожителя , и хрестоматийными воплощениями женского достоинства ( в лицах Марии Стюарт и Марии Антуанетты ) , или же он только делал вид , что такой разницы не видит…Карабчевский подробно остановился в своем выступлении на отношениях Антонины Богданович с сыновьями Якова Беляева ; адвокат взялся доказывать , что обвиняемая стала им матерью , вырастила мальчиков , поставила их на ноги . Правда , растила их , все – таки , в большей степени Вера Лучинская , а на ноги они встали благодаря папиным деньгам и связям , но для адвоката это не имело особенно большого значения . Виновником трагедии Карабчевский назвал… самого Беляева . Адвокат так охарактеризовал действия погибшего : “…кого – либо до себя раз подняв – толкнуть обратно в пропасть ! Выбрасывать женщину , которую подняли до себя <…> возмутительно ! Вы обязаны щадить ее !” Будь Богданович невинной девушкой , соблазненной подлым растлителем , такой пафос можно было бы понять , но если вспомнить , что она – “Дебора” из салона Апполины Гельцель , то выспренный тон адвоката кажется совсем неуместным . Да и заплатить 25 тыс. рублей с огромными процентами – это вряд ли значит “толкнуть обратно в пропасть” !
Присяжные заседатели после получасового совещания вынесли вердикт : “не виновна” . Антонина Ивановна Богданович была освобождена прямо в зале суда . Именно это сенсационное решение и сделало “дело Богданович” показательным . Бесхребетность общества , неспособного различить добро и зло , разложение общественного сознания , санкционирующего , по сути , убийства из мести , из гордыни – все это читается в судебном постановлении . Менее чем через 3 года грянул Февраль 17 – го , а потом и Октябрь… Неудивительно , почему эти заговоры окончились такими феноменальными результатами : интеллигенция потеряла всяческие нравственные ориентиры , здравый смысл , внутреннюю опору . В конечном итоге , она – интеллигенция – за это заплатила собственной головой , “красный террор” проветрил мозги этим людям . По большому счету их даже и не жаль . Жаль Россию , которую эти люди утащили на дно .
Возвращаясь же к “делу Богданович” , следует упомянуть , что на приговор суда от 11 марта 1914 г. прокуратурой был принесен кассационный протест , который был рассмотрен , согласно установкам регламента , но к пересмотру дела не привел . Любопытно , что Антонина Богданович не потеряла право получить 25 тыс. рублей по векселям Якова Беляева . Неизвестно , были ли эти деньги получены на самом деле , но имея в виду характер этой особы , каких – то сильных сомнений в этом испытывать не приходится . Такой вот юридический казус : убила женщина человека , пять пуль выпустила , причинила две смертельные раны , во всем призналась , но в тюрьму не села , и даже деньги убитого получила …
